Звонок мертвецу (сборник)
Шрифт:
Дверь открыла Эльза Феннан.
– Мне позвонили и спросили, не возражаю ли я. Даже не знала, что им ответить. Но, пожалуйста, входите. – Она говорила с заметным немецким акцентом.
Жена выглядела старше самого Феннана. Невысокая подвижная женщина с очень короткой стрижкой и с волосами, вытравленными почти под цвет никотина. Несмотря на внешнюю хрупкость, она излучала силу и смелость, а карие глаза на слегка искаженном лице делали взгляд почти невероятно пронзительным. Это было изможденное лицо. Лицо человека, которого в прошлом долго терзали и мучили, лицо ребенка, выросшего в голоде и лишениях, лицо вечной беженки, лицо
Она протянула ладонь для пожатия – розовая, но загрубелая рука показалась ему костлявой на ощупь.
– Ведь это вы проводили с моим мужем беседу по поводу его лояльности, – сказала она и провела гостя в темную гостиную с низким потолком.
Камин отсутствовал. Смайли внезапно почувствовал себя полным идиотом. Лояльности к кому, к чему? И это при том, что она не вложила в свои слова ни нотки презрения. Он был для нее из числа угнетателей, но ей не привыкать к роли угнетенной.
– Мне очень понравился ваш муж. Все обвинения с него были бы сняты.
– Обвинения? В чем же?
– Мы получили основание для проверки – анонимное письмо, – и это дело поручили мне. – Смайли сделал паузу и посмотрел на женщину с искренним сочувствием. – Вы понесли ужасную утрату, миссис Феннан… И, вероятно, безмерно устали. Едва ли вам удалось нормально поспать в эту ночь…
Но ее не растрогало проявление столь откровенной симпатии.
– Спасибо, конечно, но я даже не пыталась спать. Сон для меня – это вообще почти недоступная роскошь. – Она с грустной усмешкой оглядела свою фигуру. – Я вынуждена как-то коротать по меньшей мере двадцать часов в сутки. А это не так легко даже для меня. А что касается ужасной потери, то да, вероятно, это можно назвать и так. Но знаете, мистер Смайли, у меня так долго не было ничего, кроме зубной щетки, что я не привыкла чем-то владеть даже за восемь лет супружества. И потом, у меня большой опыт переносить страдания молча.
Кивком она указала ему место, куда он мог сесть, а потом до странности старомодным движением подломила под себя юбку и уселась напротив него сама. В этой комнате тоже было очень холодно. Смайли гадал, с чего бы ему начать разговор; прямо на собеседницу он смотреть не осмеливался и уставился куда-то в пустоту перед собой, отчаянно пытаясь мысленно проникнуть в изможденное, кривоватое лицо Эльзы Феннан. Показалось, что прошло немало времени, прежде чем она вновь заговорила сама:
– Вы упомянули, что он вам понравился. Но у него самого явно не сложилось такого впечатления.
– Я не читал письма, оставленного вашим мужем, но мне передали его содержание. – Серьезное пухлое лицо Смайли теперь было повернуто в сторону собеседницы. – Но это бессмыслица какая-то. Я практически открытым текстом сказал ему… что никакого дальнейшего хода его дело не получит.
Она сидела неподвижно, ожидая продолжения. А что он мог ей сказать? «Простите, что убил вашего мужа, миссис Феннан, но лишь исполнял свой долг (долг перед кем, ради всего святого?). Двадцать четыре года назад в Оксфорде он был членом коммунистической партии, а последнее повышение по службе открыло ему доступ к весьма секретной информации. Поэтому какой-то „доброжелатель“ написал на него анонимку, и нам ничего не оставалось, как провести по ней проверку. Расследование, по всей видимости, повергло вашего мужа в такую глубокую печаль, что он наложил на себя руки».
Он предпочел промолчать.
– Это была всего лишь игра, –
Она сделала еще одну небольшую паузу, а потом продолжила:
– Это как государство и народ. Ведь государство – это тоже всего лишь сон, пустой символ, за которым не стоит ничего реального, как сознание, оторванное от тела, как попытка играть с облаками в небе. Но ведь именно государства развязывают войны и сажают людей в тюрьмы, верно? Вы спите, и вам снятся чистые доктрины. Здесь невозможно даже замараться. Но только теперь мы с мужем тоже чисты в ваших глазах, или я не права?
Она смотрела на него в упор. Ее акцент стал намного заметнее.
– Вы отождествляете себя с государством, мистер Смайли, вам нет места среди реальных людей. Если вы сбросили бомбу с небес, то не надо приходить на место ее падения, чтобы посмотреть на кровь и послушать крики умирающих.
Она говорила, не повышая голоса, а смотрела теперь куда-то выше и мимо него.
– По-моему, вы все еще в шоке. Как же! Вы, видимо, ожидали застать меня в слезах, но у меня слезы кончились уже давно, мистер Смайли – я пуста. Мне пришлось оплакивать слишком многих. Спасибо, что навестили, мистер Смайли, теперь можете отправляться обратно – здесь вам больше делать нечего.
Он подался вперед в своем кресле, держа пухлые руки на коленях. Вид у него был одновременно и самоуверенный, и встревоженный, как у бакалейщика, которого отчитал недовольный клиент. Лицо побледнело, кожа на висках и над верхней губой слегка поблескивала. Под глазами четко обозначились два лиловых полумесяца, рассеченных толстой оправой очков.
– Послушайте, миссис Феннан, наша беседа была не более чем простой формальностью. Мне показалось, что ваш муж получил от нее удовольствие и пребывал в отличном настроении, когда мы завершили разговор.
– Как вы смеете делать подобные заявления, как у вас язык поворачивается…
– Но я говорю правду. Если уж на то пошло, я даже не стал с ним разговаривать в помещении министерства. Когда я пришел к нему, то обнаружил, что его кабинет – это нечто вроде проходного двора между другими комнатами, и потому мы отправились сначала в парк, а потом в кафе. Едва ли похоже на инквизицию, если подумать. Я сказал, что ему не о чем беспокоиться, – именно так звучали мои слова. И потому я никак не могу понять, откуда взялось такое письмо. Это не имеет…