Звонок
Шрифт:
— Не ушиблась?
Дурдом.
— Могут и не выпустить, — сказал Жасмин, то есть Бенжамин, и объяснил: — в прошлый раз двое суток сидели, документы я забыл, а Дезмонд меня решил повоспитывать.
— Но сегодня ты ведь взял документы? — с опаской поинтересовался Брайан.
Мечтать не вредно.
— Неа, — смущенно улыбнулась Мими, — забыл.
— Успеете наговориться, — заявил нам работник чудесного заведения, — марш в камеру!
— Джи, ну надо же, тюрьма-то как настоящая, —
— Она у меня немного того, — объяснила я Бенжамину.
— Да, мы поняли, — ответил за него Брайан, и замок на камере с громким «Закрыто» закрылся.
И вот мы здесь. Мы стоим, но при этом мы сидим. За решеткою мы сидим. Сидим и ждем, когда нам позволят воспользоваться своим гражданским правом, когда нам позвонить разрешат, мы ждём.
И всё-таки Бенжамин тут любимый клиент. Местные полицейские его узнали, улыбались и здоровались. А я грустила. Никто не торопился дать мне телефон.
— Не грусти, Киска, — обнял меня Бенжамин.
Он снял свои шикарные локоны, и картина коротко подстриженного красноволосого красавца в платье и макияже напоминала одну из моих идиотских фантазий. Настолько нелепо он выглядел.
— Бен, — крикнул какой-то полицейский моему другу, — иди звони!
— Сейчас я Кларксону позвоню, — сообщил он мне, — он меня всегда вытаскивает! — от испуга я не успела его остановить, и он ушел, призывно раскачивая попой на высоких каблуках.
Мне конец.
Мне сейчас придет большой, репортерский конец…
И вот я совсем загрустила, а Брайан решил мне помочь справиться с грустью.
— Джи? — я подняла на него печальный взор.
— А?
— У меня есть шанс? — если бы я не сидела, я бы упала.
Нормально вообще, какой шанс?
— Какой шанс? — повторила я свой вопрос вслух.
— Шанс на то, чтобы заслужить твоё прощение, — нет у него ни единого шанса, конечно, и я сказала:
— Ни единого.
— О чём разговор? — вошел сияющий Бен и по-хозяйски пересадил меня к себе на руки.
— А мы думаем, нас накормят тут или вообще как? — ответила я.
— Киф, — крикнул Бенжамин куда-то в микрофон, — принеси сендвич!
«Класс, вот это сервис», — подумала я и улыбнулась.
Энн и другие девочки продолжали вечеринку прямо в камере. Чудный парень Киф принес мне чудный сендвич, Брайанн сидел и показательно страдал, и я решила, что девичник у меня всё-таки удался.
Я доела сендвич, допила кофе и хотела уже было встать с колен Жасмин, потому что она меня так и не отпускала, как тут у него снова случился приступ нежной страсти, и он поцеловал меня прямо перед открывающейся дверью в нашу камеру, за которой, что и понятно с моим везением, стоял Кларксон.
«Ну, всё» — поняла я. До свадьбы
Репортер был очень удивлён.
Сейчас он просто обязан подойти и вцепиться мне в шею со словами: «Молилась ли ты на ночь…» — не помню кто, пусть будет: «Молилась ли ты на ночь, неверная дочь Уитлоков?!» А я отвечу: «Молилась, молилась, не убивай же меня, о ревнивец!» Бенжамин, конечно, бросится отрывать скрюченные пальцы Кларксона от моего горла, Брайан… а что Брайан? А Брайан, как и положено бывшему, будет гаденько хихикать, глядя на это действие.
— За что ты душишь её, Душка? — вбегает Луи.
— Я решил самостоятельно спасти себя, — доверительно сообщает Гейбл, и я падаю в обморок от нехватки кислорода.
«Да… так и будет…» — решила я, глядя на алого Кларксона. У него, кажется, пар из ушей шел.
— Это что вообще такое?! — заорал на меня репортер, и я спрятала лицо в складках красного платья Жасмин.
— Гейбл, — удивился Бенжамин, — ты чего кричишь на Киску?
— На Киску?! — ой-ой… — На какую еще, к черту, Киску? Это невеста моя! У нас свадьба утром!
— Джинджер, ты выходишь замуж? — громко выдохнул Брайан. — А как же я?
— А вы, простите, кто? — спросил уже совершенно спокойный Кларксон.
— Жених он мой, — подняла я глаза на репортера и пояснила, — бывший. А вы, мистер Кларксон, нынешний, тут никаких сомнений.
— Ну, как тесен мир, — восхитился Бенжамин, а Энн добавила:
— Джи, ну как же с тобой весело!
— Очень весело, — процедил Гейбл и сказал Жасмин, — руки от моей невесты убери.
Я вскочила с чужих колен, а Бенжамин положил на ноги руки, как приличная школьница:
— А мы чего? А мы ничего, — заверил он репортера.
— Я вижу, — сказал Гейбл, — с вещами на выход! — распорядился он, и мы потрусили за грозной телезвездой.
— Мими, — тихонько спросила я у Бенжамина, — а вы давно знакомы?
— Ага, — ответила моя подруга, — мы учились вместе.
А, ну всё ясно. Там-то они и понабрались вот этих нездоровых замашек.
Вероятно, вместо лекции они сидели над рекламными проспектами с женским бельем и подбирали к этому белью косметику в цвет.
— Мими, дорогой, тебе так пойдет зеленый цвет! — делится Кларксон идеями.
— Габи, Душка, — это, наверное, университетская кличка, — а тебе лиловый!
И вот они милуются где-то на самом верхнем ряду огромной аудитории, а профессор, какой-нибудь очень умный профессор кричит:
— Уважаемые студенты. Мы не ходим в университет в колготках в сеточку. Мистер Кларксон, Ваше Высочество, вас это тоже касается.
Ну и профессора увольняют за то, что посмел перечить столь важной, как Бенжамин, персоне.