Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
В итоге осталось только знаменитое талганское перцовое печенье.
Знаменитым оно было, видимо, в самом Талгане, потому что моя хозяйка, например, хотя и знала о Талгане, но про перцовое печенье — ни сном ни духом. Она сказала, что что-то вроде готовят в соседней республике, Маравании, но по тому, как она его описала, это были, скорее, латышские пипаркукас[2], пряные печенюшки, тоненькие и коричневые. В них, насколько я помню еще с нашего мира, кладется чертова уйма пряностей: перец, имбирь, кардамон, гвоздику… А талганцы, народ простой, свои печенюшки просто посыпают перцем сверху.
Но не суть: в книге было описание процесса
Для начала — перетереть муку с маслом. Чем я сейчас и занимаюсь.
Из лунной моркови пирог, из лунной моркови пирог…
Тьфу ты.
Поначалу я решил не заморачиваться и взять пачку маргарина. Моя мама делала свои фирменные шоколадные кексы и на сливочном масле и на маргарине, говорит, разницы во вкусе никакой, только кекс на маргарине почему-то сильно крошится. Но хозяйка, когда услышала про маргарин, замахала руками и сказала, что позволить делать что-то на «этой желтой отраве», когда в доме есть корова, она мне не позволит. Поэтому я честно купил у нее комок масла, который хозяйка при мне же сбила из молока, приличный кусочек, грамм на 300–320, я, в конце концов, не весы, чтобы точнее определять, а потом махнул рукой и, чтобы не брести в магазин, докупил у той же хозяйки еще и три куриных яйца, девять ложек сахара, 3 стакана муки, соли… А пакетик черного перца у меня был куплен еще до того, как и лимонная кислота.
Итак, из лунн… тьфу, растираем масло с мукой, то есть, уже растерли. Теперь сыпем туда сахар, опять вымешиваем… В отдельной глиняной мисочке я взбил вилкой яйца, вместе с парой щепоток соли, парой щепоток лимонки и шестью ложками холодной воды.
Ради этих шести ложек пришлось тащить ведро воды из колодца, но вода из него действительно была ледяной.
Взбили — теперь добавляем к тесту, размешиваем… размешиваем… из лунной моркови… размешиваем…
Есть. Мягкий шар светло-желтого цвета. Теперь отделяем от него по кусочку, скатываем в шарик, шарик плющим в лепешку и кладем на посыпанный мукой противень. Который хозяйка достала специально для меня. Раз печенька, два печенька, три печенька…
Пятнадцать печенька, шестнадцать печенька, семнадцать печенька…
Тридцать три печенька, тридцать четыре… уф, что-то я, по-моему, переборщил с тестом, надо было меньше делать… тридцать пять печенька…
Уф, наконец-то. Сорок три штуки, весь противень занят, несмотря на то, что он для русской печки огромный, как щит Ильи Муромца.
Да, для русской печи. А где, по-вашему, можно печь печенье в деревенском доме? Электродуховки нет, газовую плиту не завезли, вместе с газом, только русская печь, только хардкор.
Русская печь — гениальное изобретение. Единственный ее недостаток — это ее габариты, четверть площади дома занимает, не меньше. Зато в остальном…
У печи режимов работы — почти как у кухонного комбайна, только регулируются они не кнопками, а выдвижением-задвижением нескольких заслонок. Зима? Холодно? Печь разогревается вся сразу и нагревает дом. Лето и лишняя жара тебе — как зайцу лыжи? Пожалуйста — печь холодная, нагревается только топка, ставь в нее чугунки, сковородки, гусятницы, утятницы, противни… Не надо готовить, нужно только разогреть или там чайник вскипятить? Не вопрос, разжигай только плиту, вынимай чугунные кольца, ставь на отверстия, в которых пляшет огонь, свой чайник.
Еще
Открываю заслонку и быстро ставлю противень в печь, на два кирпича… аааа, блин-блин-блин-блин! Самое главное забыл!
Пришлось выхватывать противень из пышущей жаром печи и посыпать печенюшки перцем, потому что — что это за перцовое печенье без перца?! Главное тут — не перестараться, как в сказке «Приключения в лесу Елки-на-Горке». Где тоже пекли перцовое печенье, но, чтобы отвадить злобного волка, бухнули столько перца, что тот надолго зарекся приходить в тот лес и выпрашивать угощение[3].
Посыпали — обратно в печь. Мама, когда пекла похожие, ставила температуру в духовке в 180 градусов, но у русской печи есть один недостатков — температуру никак не отрегулируешь. Я глянул в топку — будем считать, что примерно 180 градусов тут есть…
Теперь ждем 10–15 минут.
Видимо, в печи было чуть побольше ста восьмидесяти, потому что уже через десять минут печенье зазолотилось, подернулось по краям коричневой корочкой. А запах… Ммм… На что не люблю сдобу — и то захотелось.
Три печенюшки мы с хозяйкой приговорили под молочко, десяток я ей отсыпал на угощение, а остальные скрутил в пару газетных кульков, из позапрошлонедельной газеты «Истина». Специально выбранной для упаковки печенья. Почему? Потому что полиэтиленовых пакетов тут еще не придумали, а везти печенье в чем-то надо. Самая обычная в здешнее время упаковка — газета. А теперь представьте: приехал я, значит, из Талгана, угощаю соседей по комнате «мамиными» печенюшками, а они завернуты в какой-нибудь «Афосинский гудок» за вчерашнее число. Прокол. Нет, объяснить я это смогу, например, старая газета порвалась в дороге, переложил в новую… Но зачем, если лишних вопросов можно избежать?
Ну вот: деньги надежно припрятаны — не в чемодан, как в прошлый раз! — вещи сложены, гостинцы упакованы, я готов «вернуться» в Афосин.
[1] Из книжки. Сказка Джеральда Даррелла «Говорящий сверток»
[2] Собственно и переводится как «перцовое печенье»
[3] Герой немного путает. В сказке норвежского писателя Эгнера Турбёрна «Приключения в лесу Ёлки-на-Горке» действительно пекли перцовое печенье и действительно положили его столько, что отведавший его волк об этом пожалел. Только это случайно получилось: пекарь-новичок, когда клал сахар и перец, перепутал, чего нужно положить килограмм, а чего — щепотку.
Глава 70
Общежитие, родное общежитие! Всего неделю я прожил здесь — и за неделю вынужденного «отъезда на Родину» успел соскучиться, честно.
Все здесь вызывает ностальгические чувства: и тяжелая дверь, бухнувшая за моей спиной, и застекленная вахта и вот этот ящик с ячейками для писем. В ячейку с буквой «Е» я еще положил письмо якобы от моего милицейского начальства. А сейчас…
Хм. А что это за стопка конвертов торчит из этой ячейки? Неужели это все — мне? Да нет, не может быть, как будто в общежитие больше нет людей с фамилией на «Е». Да и кто мне может написать?