Зыбучий песок

Браннер Джон

– Наверно, это очень противно.

– Противно! – он коротко рассмеялся. – Ты когда-нибудь видела битую бутылку перед глазами?

– Расскажи, как все было, – настойчиво сказала она, прижимаясь к его ноге.

«Откуда это неожиданное волнение? Я не видел тебя такой уже почти год!» Автоматически, пока рассказывал всю историю, он проанализировал причину и проклял свою профессию, которая заставила его это сделать.

«А ведь это тебя возбуждает. Кровь бегает быстрее. Мысль о том, как Рили заставлял сестру Вудсайд себя поцеловать… ты дышишь часто и с легким

хрипом. Я же слышу.» Он опрокинул в рот остатки водки и грубо сунул руку в вырез ее халата, нащупывая пальцами сосок. Прикосновение заставило ее напрячься и задрожать. Он швырнул окурок в камин и сполз с кресла на пол.

– Пол… – сказала она, но слова захлебнулись в волосах, которые из-за его движений упали ей на лицо.

– Молчи, – проговорил он, проводя губами по ее шее. – Я не видел тебя две недели, еще два дюйма, и не увидел бы никогда вообще. А теперь я хочу это отметить.

– Но я…

Губы ее еще пытались протестовать, а руки сами срывали с него одежду.

«Господи. Женаты четыре года, почти пять, и выяснить это после того, как меня чуть не убили.» Это была его последняя мысль, прежде чем он полностью отдался толчкам ее тела под собой.

21

Воскресный день выдался прохладным и по-весеннему солнечным, они с Айрис съездили в Ладло, а на обратном пути с удовольствием пообедали в Корнминстере.

Другой Пол Фидлер держался на расстоянии; здесь, среди просыпающейся от зимней летаргии природы, мысли о смерти и слепоте уходили, отгоняемые свежей зеленью на деревьях и солнечными бликами над живыми изгородями.

Но когда Пол пришел в понедельник на работу, «второе я» вернулось и прочно поселилось где-то на краю сознания. Мобилизовав всю свою волю, он разгреб до удобоваримых пропорций накопившиеся дела и только тогда позволил себе взяться за то, что занимало все его мысли: что делать с Арчин, чтобы хоть как-то отблагодарить ее за все, чем он ей обязан.

Он достал блокнот и стал набрасывать нечто, получившее грандиозное название «Проект Арчин». Почти тотчас зазвонил телефон.

Досадуя на помеху, он снял трубку.

– Это Барри Тимберлоу, – произнес голос. – Вы, кажется, меня искали. Я звонил в субботу, но вас не застал.

«Ну, конечно, я сорвался в Бликхем и совсем о нем забыл.» – Мне нужна небольшая консультация, – сказал Пол. – У нас есть больная, которая совершенно не говорит по-английски, а я хочу измерить ее коэффициент интеллекта.

Несколько секунд в трубке было тихо.

– Понимаете, – сказал, наконец, Тимберлоу, – это не совсем по моей специальности. Я знаю, как оценивать интеллект у детей, потому что это часть моего… гм… арсенала, но… Вы имеете в виду взрослую больную?

– Да.

Тимберлоу пощелкал языком.

– М-да… Ага! Похоже, вы все-таки обратились по адресу. Я был недавно на конгрессе и прихватил оттуда материалы об тестах на коэффициент интеллекта для глухонемых взрослых. Там должны быть какие-то подходящие невербальные таблицы:

Есть. Корреляция коэффициента g различных методов тестирования с полностью исключенной

вербальной составляющей. Это должно подойти.

– Идеально, – согласился Пол.

– Тогда я их вам одолжу на время, – пообещал Тимберлоу и повесил трубку.

Пол, довольный, вернулся к прерванному занятию.

Для начала он решил перечислить все известные ему факты в том порядке, в котором они проявлялись, как сыщик из детективного романа собирает воедино улики. В результате картина может и прояснится, но пока он чувствовал себя совершенно сбитым с толку.

«Она спокойно переносит магнитофон, но боится фотокамер. И, господи, что так напугало ее в обычном рентгенаппарате?» Он исписал три страницы, затем вернулся к началу и стал составлять к каждому пункту список каких-либо действий, которые могли бы дать ответ на поставленные вопросы. Снова зазвонил телефон, и он, вздохнув, снял трубку.

– Доктор Фидлер? Моя фамилия Шумахер. Вы посылали нам ленту и образцы письма одной из ваших больных.

– Да, да… – Пол подался вперед. – Вы определили язык?

– Ммм… Боюсь, что нет. Но я понял из вашего письма, что информация нужна срочно, и решил сообщить, как идут дела. Видите ли, ваши материалы свалились на меня очень неожиданно, я как раз был в субботу на работе, когда они прибыли. Я забрал образцы письма домой – с ними, понимаете, легче разобраться, чем с лентой, устных языков, знаете ли, несколько тысяч – и я проштудировал весь «Алфавит» Дирингера, это самое полное исследование, и, знаете, ничего не нашел – Вы уверены?

– Я могу, конечно, предположить, что Дирингер что-то пропустил, но это представляется мне маловероятным. По способу написания букв это отдаленно напоминает руническое письмо, но звуковые детерминанты, взятые отдельно, однозначно не позволяют отнести его к рунической системе.

– Странно, – сказал Пол.

– Да-да, очень странно. – Шумахер замялся. – Не принимайте, пожалуйста, мои слова за окончательный приговор. Я сделаю все, что смогу: дам послушать ленту всем, кто может быть полезен, и, если ничего не получится, сделаю транскрипцию и отправлю в Лондон, в лабораторию фонетики. Но, вы знаете, мне пришла в голову любопытная мысль: если эти материалы получены от душевнобольной женщины, может быть, это искусственный язык?

– Я думал об этом, – сказал Пол. Краем глаза он заметил, что дверь кабинета приоткрылась, и нетерпеливо махнул рукой, приказывая посетителю подождать. – Но, мне кажется, придумать абсолютно новый язык невозможно.

– Вы правы. Такое изобретение неизбежно несло бы на себе следы: гм:

лингвистических пристрастий автора. Знаете, в конце прошлого века была история, когда одна французская девушка объявила, что общается телепатическим образом с марсианами, и долго морочила всем голову, пока один филолог не доказал, что она говорит отнюдь не по-марсиански, а на испорченном варианте своего родного французского. Тем не менее, я был бы вам очень признателен, если бы вы выяснили точно, что мы не тратим время и силы на то, что она высосала из своего пальца.