Зыбучий песок
Шрифт:
«Интересно.»
– Почему они так думают, Арчин?
– Потому что я не умею говорить по-английски. Потому что я не знаю всех этих вещей, одежду, нож-и-вилку, как определять время по вот таким часам.
– Она указала на статую времени за его спиной, и жест превратился в захватывающее движение, словно она пыталась ухватить слова из воздуха. – Все такое другое.
Последнее слово утонуло в отчаянном плаче. Он подождал, пока она успокоится, затем решился подойти к самому главному.
– Где
Она мгновенно замкнулась – Здесь!
«Смешно. Не может, чтобы дом был для нее сложным понятием. Пациенты только и говорят, что о доме, откуда они пришли, и куда надеются вернуться…» – Где ты жила до того, как появилась здесь?
Замешательство.
– Не: недалеко отсюда.
– Как назывался твой дом?
Она издала какой-то невоспроизводимый звук, очевидно, на своем языке.
Пол вздохнул и решился на последнюю попытку.
– Тогда, когда я встретил тебя в лесу: откуда ты там появилась?
– Оттуда.
Пол большими буквами вывел в блокноте: Чушь.
«Как будто я только сейчас это узнал!» – Что ты находишь здесь другого, Арчин? – продолжил он преследование.
– Люди другие – лица другие, одежда другая. Все по-другому. Говорят, делают.
Все, все.
– И ты здесь потому, что считаешь, что все по-другому?
– Нет. – Она дернулась вперед, словно досадуя на его непонимание. – Потому:
потому, что вы считаете меня другой.
Пол удивленно поднял брови. Это была самая точная и краткая характеристика, которую можно было дать положению их больных, что свидетельствовало о недюжиной интуиции Арчин.
Прежде, чем он сформулировал следующий вопрос, она заговорила сама, и вместе со словами на него выплеснулся весь копившийся неделями затаенный страх.
– Я так боялась, что ты тоже будешь считать меня сумасшедшей, из-за того что я все это не знаю!
– Но ты же сказала, что я не считаю тебя сумасшедшей.
– Нет!
– Тогда почему другие должны так думать?
– Потому что я не могу объяснить, кто я.
Пол затаил дыхание прежде чем задать следующий вопрос. Он чувствовал, что плотина вот-вот прорвется.
– Так кто же ты?
– Я: – Ее горло судорожно сжалось; по всему телу пробежала конвульсивная дрожь.
– Я не могу говорить, – произнесла она наконец.
– Почему?
– Они запретили.
– Кто они?
Опять слова на своем языке. Повторение вопроса ничего не дало. Он попробовал зайти с другой стороны.
– Они сейчас не позволяют тебе говорить? – предположил он, заподозрив параноидальные звуковые галлюцинации.
– Нет. Они запретили раньше.
– Давно?
– Да: нет: далеко от меня, давно от меня.
– Они могут найти тебя в Ченте? Они могут поговорить с тобой сейчас, или ты с ними?
– Нет. – Слово продрожало
– Но если они не смогут тебя найти, значит они не сделают тебе ничего плохого, верно? Значит, ты можешь ответить на мои вопросы.
Молчание. Внутренне кипя, Пол старался удержать на лице невозмутимое выражение и одновременно подыскивал новые аргументы.
«Так близко, и не ухватить: Тогда в лесу: она как будто выпрыгнула из-под земли!
Что она мне тогда сказала? Я же запомнил. Ти: что дальше?
Вслух он произнес, словно поддавшись какой-то внутренней команде:
– Арчин, что такое тириак-но?
После паузы она ответила.
– Как ты бы спросил: как дела. В переносном смысле; в точном значит – кто ты.
Пол чуть не подпрыгнул.
– Это вы говорите, когда встречаете кого-нибудь, там, у себя? Вместо «привет»?
– Да, когда встречаешь кого-нибудь, спроси, кто он.
– Арржин! Тириак-но? Отвечай по-английски – тириак-но?
– Гость, – сказала Арчин. Не голосом, а только свистом дыхания. – Человек из другого:
– Другого… чего?
– Другого времени.
Пол был потрясен настолько, что не смог удержать в руках ручку; одежда его стала мокрой от пота. Усилием воли он подавил в себе победный клич и быстро сделал в блокноте последнюю за этот день запись.
И не в силах удержать выпиравшее изнутри ликование добавил в конце шесть восклицатильных знаков.
28
Впервые воображение рисовало перед ним не катастрофу, а успех, да такой, что ничем другим он заниматься уже не мог. Его распирало от желания разделить с кем-нибудь свою радость, но все куда-то разбежались: Элсоп был занят, Натали уехала с Рошманом в Бирмингем, Мирза ушел на собеседование по поводу новой работы.
Последнее обстоятельство одним щелчком сбросило его с небес на землю.
«Вот так-так! Он никогда не говорил, что собирается уходить. Чент без Мирзы станет просто невыносимым. Но не могу же я желать хорошему другу неудачи.» Если пропустить Холинхеда, то получается, что первой о его успехе узнает Айрис.
Сначала эта идея не слишком его привлекала, но постепенно он ею проникся.
«Конечно, она не поймет всех тонкостей, но я постараюсь объяснить яснее, и:
Можно предложить отметить (надеюсь, денег в кармане для этого хватит), затем заговорить о том, как много это будет значить для моей карьеры, особенно, если удастся опубликовать статью, а потом перевести разговор на семейные темы.» План показался таким простым и реальным, что расправляясь с остатками работы, он поймал себя на том, что насвистывает какую-то веселую мелодию.