...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
– Пойдем пить чай, дорогая! – сказал он.
Девушке не хотелось сидеть за столом вместе с Джогендро, но она знала, как расстраивают отца малейшие отступления от обычного порядка. К тому же она всегда собственноручно наливала отцу чай и не хотела лишать себя этой маленькой радости.
Спустившись вниз и еще стоя за дверью, Хем услышала, что Джогендро с кем-то разговаривает. Сердце ее дрогнуло, она подумала, что это Ромеш, – кто же другой мог прийти к ним так рано!
Неверными шагами вошла она в комнату, но увидела Окхоя и, не в силах совладать с собой, выбежала вон.
Оннода-бабу опять привел
Поведение Хемнолини выводило Джогендро из себя. Он не мог равнодушно смотреть, как страдает сестра из-за Ромеша. Но возмущение его возросло еще больше, когда он заметил, что Оннода-бабу сочувствует ее горю, а Хем под сенью отцовской любви пытается укрыться от всего мира. «Как будто мы преступники! – думал он. – Из любви к ней мы стремимся выполнить свой долг, заботимся о ее счастье, устраиваем ее судьбу!.. И вот вам благодарность! Нас еще обвиняют. Что касается отца, то он вообще ничего не смыслит в делах. Сейчас не время заниматься утешениями, надо нанести решительный удар; отец же из жалости к Хем все отдаляет от нее неприятную правду».
– Знаешь, отец, что случилось? – обратился Джогендро к Онноде-бабу.
– Нет. А что такое? – испуганно воскликнул тот.
– Вчера Ромеш с женой отправился гойялондским поездом на родину, но, увидев, что в тот же поезд садится Окхой, сбежал обратно в Калькутту.
Руки Хемнолини дрогнули, чай расплескался, девушка опустилась в кресло.
Искоса взглянув на сестру, Джогендро продолжал:
– Не понимаю, зачем ему понадобилось бежать? Окхою давно все было достаточно ясно. Ромеш и раньше вел себя не очень красиво, но эта трусость, эта воровская попытка замести следы – мне особенно отвратительны! Не знаю, что думает на этот счет Хем. По-моему, его бегство – вполне определенное доказательство виновности.
Вся дрожа, Хемнолини поднялась с кресла.
– Я не ищу никаких доказательств, да-да! Хотите его судить – дело ваше… А я ему не судья, – проговорила она.
– Может ли быть для нас безразличен человек, за которого ты собираешься замуж? – заметил Джогендро.
– К чему теперь говорить о свадьбе! Вы стремитесь ее расстроить, ну и поступайте как вам угодно. Но вы напрасно стараетесь разбить мне сердце.
Тут силы изменили девушке, и она разрыдалась. Оннода-бабу поспешно вскочил и, прижав к груди ее залитое слезами лицо, проговорил:
– Пойдем наверх, Хем!..
Глава 23
Пароход отчалил. В первых двух классах пассажиров не было, и Ромеш приготовил в одной из кают постель. Утром Комола, выпив молока, распахнула настежь дверь каюты и залюбовалась рекой и проплывающими мимо берегами.
– Знаешь, куда мы едем, Комола? – спросил Ромеш.
– К тебе на родину.
– Но тебе не нравится деревня, и мы туда не поедем.
– Ты ради меня раздумал ехать в деревню?
– Конечно, только ради тебя.
На лице Комолы появилось огорченное выражение.
– Зачем ты это сделал? – спросила она. – Мало ли что могу я наболтать, а ты и будешь все принимать всерьез! Из-за такого пустяка обиделся.
– Я и не думал обижаться, – засмеялся Ромеш. – Мне самому не хочется ехать в деревню.
– Куда же
– На запад.
Услышав про «запад», Комола широко раскрыла глаза.
Запад!.. Что только не представляется при этом слове человеку, никогда не покидавшему свой дом!
На западе – святые места, целительный климат, красивые пейзажи и города, былое величие империй и волшебных храмов! А сколько древних сказаний, сколько всевозможных легенд о героических подвигах!
Полная восхищения, девушка продолжала расспросы:
– Куда же именно мы едем?
– Пока еще не решено. Нам предстоит проезжать Мунгер, Патну, Данапур, Боксар, Газипур, Бенарес – в каком-нибудь из этих городов и остановимся.
При перечислении стольких известных и неизвестных названий воображение Комолы разыгралось еще больше.
– Как это интересно! – захлопала она в ладоши.
– Интересно будет потом! А вот что будем мы эти несколько дней есть? Ты ведь не захочешь, я думаю, есть кушанья, приготовленные матросами на пароходной кухне?
– Как можно! – воскликнула Комола, скорчив презрительную гримасу. – Конечно нет!
– И что же ты предлагаешь?
– Сама буду готовить!
– Да разве ты умеешь?
Комола рассмеялась.
– Не понимаю, за кого ты меня принимаешь! Как же мне не уметь? Ведь я не маленькая, в доме дяди все время готовила.
Ромеш тут же с раскаянием заметил:
– Вопрос мой действительно был не совсем уместен. А потому давай немедленно займемся сооружением кухни. Как ты на это смотришь?
Он ушел и вскоре притащил небольшую железную печурку. Кроме того, он договорился с ехавшим на пароходе мальчиком из касты каястха [63] по имени Умеш, чтобы тот за небольшую плату и билет до Бенареса носил для них воду, убирал и исполнял всякую другую работу.
– Комола, – спросил Ромеш, – что же мы будем сегодня стряпать?
63
Каястха – каста писцов, одна из привилегированных каст высшего сословия.
– А много ли ты мне принес? – заметила она. – Только рис да бобы! Значит, будет кхичури [64] .
Пряности Ромеш достал у матросов, но Комола искренне посмеялась над его неопытностью в хозяйственных делах.
– Ну и хорош! Что я стану делать с одними пряностями? И как я их разотру без шил-нора [65] ?
Покорно выслушав упреки девушки, Ромеш пустился на поиски шил-нора. Найти его так и не удалось, пришлось занять у матросов металлическую ступку, которую он и принес Комоле.
64
Кхичуpu – тушеные овощи с рисом.
65
Шил-нора – два плоских камня для растирания пряностей.