...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
Ромеш пришел в неописуемую ярость.
– Так, значит, ты стащил все это на чужих огородах! – закричал он.
– Разве это кража? – спокойно возразил Умеш. – Там было так много всего, а я взял совсем немножко, кому от этого убыток?
– Ты думаешь, взять мало – не значит украсть?! Ах ты негодяй, уходи отсюда и убери прочь все это.
Умеш умоляюще посмотрел на Комолу:
– Мать, вот это у нас называют пиринг, он очень вкусен, если приготовить чоччори, а вот бето… [72]
72
Пиринг
Ромеш еще больше рассвирепел:
– Убирайся со своим пирингом, иначе я выкину все в реку!
В ожидании дальнейших указаний мальчик поднял глаза на Комолу. Девушка сделала знак, чтобы он ушел. В этом жесте Умеш уловил сочувствие и тайную симпатию. Собрав в корзинку все овощи, он покорно удалился.
– Очень нехорошо, – обратился Ромеш к Комоле, – так потакать мальчишке.
И он отправился в каюту сочинять письмо. Комола, внимательно оглядевшись по сторонам, увидела Умеша. Он сидел за палубой второго класса, недалеко от руля, там, где было отведено место для стряпни.
Во втором классе пассажиров не было, и Комола, предварительно закутавшись с головы до ног, подошла к мальчику.
– Ты все выбросил? – спросила она.
– Нет, зачем же выбрасывать. Я все сложил вот в этой каморке.
Комола попробовала сделать сердитое лицо.
– Но ты очень нехорошо поступил, Умеш. Больше никогда не делай этого, слышишь? Ну, а если бы пароход ушел! – Затем Комола вошла в кладовую и крикнула оттуда: – Неси скорее нож!
Умеш подал нож, и Комола торопливо принялась резать принесенные Умешем овощи.
– К этому салату очень подошла бы тертая горчица, мать, – заметил Умеш.
– Так приготовь, – сердито приказала Комола.
Она нарочно говорила таким тоном, опасаясь, как бы Умеш не подумал, что она поощряет его, и поэтому с суровым видом занималась приготовлением овощей и баклажанов.
Но разве могла такая девушка, как Комола, отказать в защите лишенному родного дома мальчику? Она не вполне понимала всю тяжесть такого преступления, как кража овощей, зато прекрасно чувствовала, как велика должна быть жажда ласки и приюта у этого бездомного ребенка. Ведь мальчик убежал с парохода и стащил овощи единственно для того, чтобы доставить удовольствие ей, Комоле, нисколько не думая о том, что пароход может уйти. Как же могло это не тронуть ее сердца!
– Вот что, Умеш, тут для тебя вчерашний творог оставлен. Поешь, но помни, никогда больше не занимайся такими делами! – сказала она.
Умеш, вконец расстроенный, мог лишь пробормотать:
– Почему ты не съела его вчера, мать?
– Я не так люблю творог, как ты, – ответила Комола. – Ну, Умеш, теперь у нас есть все, кроме рыбы. Чем же без нее я накормлю господина?
– Я бы мог достать рыбу, мать, но ее ведь не возьмешь без денег.
Комола снова принялась вразумлять его. Она сурово нахмурила свои красивые брови:
– Я никогда еще не видела такого непонятливого мальчика, как ты, Умеш. Разве я заставляю тебя доставать что-нибудь без денег?
У Умеша уже успело сложиться
– Если бы ты как-нибудь получила от Ромеша-бабу хоть пять пайс, мать, я принес бы тебе большого карпа, – виновато сказал Умеш.
Комола заволновалась:
– Нет, нет, я больше не разрешу тебе уходить с парохода. Если ты еще раз останешься на берегу, пароход не остановят!
– Да нет, зачем мне уходить? Сегодня утром наши матросы сетями поймали большущую рыбу. Они, я думаю, половину продадут.
Услышав об этом, Комола поспешно принесла рупию и, вручив ее Умешу, сказала:
– Принесешь сдачу.
Умеш доставил рыбу, но сдачи не принес, заявив, что матросы не хотели отдавать карпа меньше чем за рупию. Комола догадалась, что он говорит неправду, и сказала с улыбкой:
– На следующей остановке придется разменять деньги.
– О да, это совершенно необходимо, – с невозмутимым видом подтвердил Умеш, – нечего рассчитывать на сдачу после того, как покажешь целую рупию.
В этот день, принявшись за еду, Ромеш воскликнул:
– Замечательно вкусно! Но откуда ты раздобыла все это? Что я вижу! Неужели голова карпа? – Он взял рыбью голову и торжественно приподнял ее. – Да, это не сон, не мираж, не игра воображения, – это реально существующая головная часть рыбы, которую называют Cyprinus rohita – красным карпом.
Таким образом, полуденная трапеза закончилась вполне мирно. После обеда Ромеш уселся в шезлонге отдохнуть. А Комола стала кормить Умеша. Рыба с чоччори так ему понравилась, что его аппетит с каждой минутой принимал все более угрожающие размеры.
– Не хватит ли, Умеш? – сказала наконец обеспокоенная Комола. – Я оставила тебе еще на вечер.
За хозяйственными хлопотами и веселыми шутками Комола не заметила, как рассеялось ее утреннее пасмурное настроение.
День подходил к концу. Солнце клонилось к закату и своими косыми лучами уже забралось под палубный тент с западной стороны. По вздрагивающему пароходу прыгали бледные зайчики вечернего солнца. Узенькими тропинками, которые вились по обоим берегам среди нежной зелени осенних нив, к реке спускались женщины с кувшинами, чтобы набрать воды для вечернего омовения.
Солнце уже скрылось на западе, за бамбуковыми зарослями, когда Комола окончила приготовление пана, умылась, причесалась и, переменив сари, была готова к ужину. Как и накануне, пароход на ночь бросил якорь у какой-то пристани.
Приготовления к ужину отняли у Комолы немного времени, так как с утра оставались овощи. К ней подошел Ромеш и сказал, что днем очень плотно поел и ужинать не будет.
– Совсем ничего не хочешь? – огорчилась Комола. – Может быть, хоть кусочек рыбы съешь?
– Нет, не хочу, – бросил Ромеш, уходя в каюту.