...И белые тени в лесу
Шрифт:
Да и что в этом удивительного. Она относилась к Каролине как к юноше и теперь стала называть ее Карлосом – наверно, ей казалось, что в этом есть что-то романтичное. Ведь одна из первых ее фраз при встрече с нами была о том, что жизнь в замке лишена любви и романтики, по которой она так стосковалась.
Арильд, напротив, не интересовался девушками, как сказала мне Вера Торсон, и это обстоятельство ее немного огорчало. Но если Вера в этом смысле возлагала какие-то надежды на меня, к сожалению, это было напрасно.
Он был поглощен великой «Дружбой» и хотел общаться лишь со своим другом и приятелем, моим несравненным «братом».
Все это начинало походить на чистое безумие.
Оба они жаждали быть с Каролиной. С моей сестрой Каролиной.
Я чувствовала себя чужой и в то же время бесповоротно замешанной в происходящем, потому что была единственным человеком, знавшим, кем является Каролина на самом деле. Ситуация незавидная.
Вопреки всему, я не хотела бы быть на ее месте. И как ей это удавалось! Она металась между всеми этими ролями: Дон Карлос. Преданный друг. И наконец, мой «брат»! Нелегко ей жилось.
И кроме того, когда мы ходили гулять вдвоем, ей приходилось быть той Каролиной, которой я ее знала, моей старшей сестрой, а это было не по силам даже ей. Дело не в том, что ей не хватало времени. Она едва ли помнила себя прежнюю. Поэтому ей было тяжело оставаться со мной наедине. Ее можно понять.
В моем присутствии она наверняка чувствовала себя ужасно неловко. Даже если я молчала, я всегда была для нее напоминанием о том, что она совсем не та, за кого себя выдает. Наверно, все то время, которое мы проводили вместе с Арильдом и Розильдой, я была для нее обузой. И поэтому она охотнее оставалась с ними наедине.
Мы почти никогда не бывали все вместе. Между нами появилась какая-то натянутость. Чаще всего мы общались парами: я и Розильда, Розильда и Каролина, Каролина и Арильд. С Арильдом же мы разговаривали очень редко. Если вообще разговаривали.
После долгих размышлений я пришла к выводу, что нам с Каролиной надо какое-то время побыть порознь. Не только я была ей в тягость. Я сама все больше и больше страдала от наших отношений.
Пока мы не сможем искренне смотреть друг другу в глаза, нам лучше не встречаться.
Я решила сказать ей об этом прямо. Однажды утром, зная, что Каролина одна в своей комнате, я постучалась к ней. Увидев, что это я, она немного помрачнела, решив, что я пришла уговаривать ее прогуляться на почту, и тут же сказала, что не может пойти со мной.
– Я знаю. Я совсем не за этим пришла. Хотела с тобой поговорить.
– Что случилось? – она взглянула на меня неуверенно.
– Знаешь, я решила, что какое-то время нам с тобой лучше не встречаться.
Она посмотрела на меня с недоумением.
– Почему?
– По-моему, нам обеим от этого будет легче.
– Я тебя чем-то обидела?
– Да нет, ты меня
– Разве мы не подруги?
– Конечно, подруги, но ты ведь сама заметила, что вместе нам тяжело.
Она промолчала и, нетерпеливо вздохнув, отвела глаза.
– Послушай, Каролина! Тебе не кажется, что Арильда и Розильды тебе достаточно? По-моему, я здесь лишняя.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что так и есть.
– Ты злишься на меня? Ты ревнуешь!
– А что в этом странного?
– Ты же знаешь, что мы подруги.
– Но я не хочу тебе мешать.
– Чушь какая! Ты что, мне угрожаешь?
Ударив кулаком по столу, она зашагала кругами но комнате.
– Успокойся! Я просто хочу, чтобы нам обеим стало легче. Так больше продолжаться не может.
– Ты хочешь от меня отделаться, скажи честно!
Она подбежала, обняла меня за шею и зарылась лицом в мое плечо. Мне стало противно, я решила, что она просто не хочет смотреть в глаза. Но ей действительно было тяжело, она и вправду боялась меня потерять.
На самом деле я знала, что она мне доверяет. И хотя Каролина прекрасно понимала, как я отношусь к ее искусному притворству, она знала, что я никогда ее не выдам. Она нуждалась во мне.
– Не забывай, что мы сестры, – прошептала она.
– Что ты говоришь!
Отодвинувшись, я попыталась поймать ее взгляд.
– Посмотри мне в глаза, Каролина! Зачем ты так часто повторяешь, что мы сестры?
Но она упрямо смотрела в сторону.
– Неужели это до сих пор для тебя что-то значит? – спросила она.
– Да, но ты же понимаешь, что теперь все сложнее, потому что одновременно ты должна быть моим братом. Поэтому-то мне и кажется, что лучше всего нам с тобой побыть порознь.
– И сколько это продлится?
– Посмотрим… Подождем, пока мы обе немного остынем. Это же не значит, что мы перестанем быть друзьями.
– Правда?
– Конечно да.
– Ты больше на меня не сердишься?
– Наверно, все-таки сержусь. Но ведь это не значит, что теперь мы враги.
Мгновение мы помолчали, и Каролина сказала жалобным голосом:
– Тебе совсем не в радость быть моей сестрой. Я знаю, тебе хотелось бы, чтобы это было не так.
Почему она все время это повторяет? Снова и снова, и каждый раз я раздражаюсь, потом меня мучает совесть.
Иногда я продолжала сомневаться в том, что мы сестры. Мне становилось стыдно, и я пыталась не думать плохо, но эта мысль то и дело возвращалась ко мне. Может быть, она это чувствовала? Вполне возможно. Строго говоря, никто не доказал, что мы действительно можем быть сестрами, она это знала не хуже, чем я. Но чтобы убедить себя и меня в том, что это правда, она должна была постоянно об этом напоминать. Мне было жаль ее.