...И белые тени в лесу
Шрифт:
Когда к нам заглядывал кондуктор, чтобы объявить очередную станцию, она по-прежнему сидела не шелохнувшись.
Я стала всерьез подумывать о том, не перейти ли мне в другое купе. А вдруг ей это будет неприятно? А может, она и вовсе этого не заметит?
Так или иначе, я встала и вышла в коридор, немного прошлась и постояла у окна. Когда через несколько минут я вернулась обратно, она все так же сидела, словно истукан. Я сделала вид, что мне понадобилось взять кое-что из сумки, и снова вышла в коридор. Спустя какое-то
Тогда я пересела в соседнее пустое купе. Но женщина по-прежнему не шла у меня из головы. И вдруг она появилась в дверях.
Чего ей от меня надо? Она загородила свет, лившийся из окна в коридоре. Из-за этого ее фигура в траурном платье стала еще чернее. Плотная многослойная вуаль спускалась почти до самого пола. Женщина была такой же неподвижной, как прежде.
– Извините, я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила я.
И тогда из-под вуали раздался мелодичный голос:
– Мне пора выходить.
Поезд постепенно замедлял ход, и я подумала, что, наверно, она хочет, чтобы я помогла ей выгрузить саквояж. Но багажная полка была пуста. Я встала и спросила, где ее чемодан.
– Спасибо, но у меня с собой только эта маленькая сумочка.
А что же ей от меня надо? Я вопросительно посмотрела на нее.
– Фрекен садилась на поезд на той же станции, что и я? – спросила она.
– Кажется, да.
– Да, конечно, я еще тогда вас заметила. Вы, наверно, старые друзья?
– Мы брат и сестра.
– Вы ведь из Замка Роз?
– Да, а что?
– Вы уехали, а ваш брат остался?
– Да, но я скоро вернусь обратно.
Поезд все стоял. Ей пора было выходить.
– Счастливого пути! Она кивнула мне и ушла.
Я так и осталась стоять в дверях, глядя ей вслед.
Несмотря на густую вуаль, полностью окутывавшую незнакомку, можно было различить ее стройную элегантную фигуру. Она быстро и уверенно прошла по коридору, но во всем ее облике чувствовалось что-то хрупкое. Интересно, как она выглядит без вуали? Судя по голосу, она еще довольно молода.
В конце коридора она обернулась и помахала:
– Я решила поздороваться, когда поняла, что фрекен едет из Замка Роз, – сказала она.
Затем она сошла, а я поспешила к окну, чтобы посмотреть, кто ее встречает. Но женщина тотчас исчезла в здании вокзала – больше я ее не видела.
И почему она ни с того ни с сего мной заинтересовалась, ведь она так долго сидела прямо напротив меня, совершенно неподвижно, не говоря ни слова. Может, она только в последнюю минуту вспомнила, что видела меня раньше? Хотя где и когда она могла меня встречать, я не догадывалась: ведь я так и не увидела ее лица, а голос был мне не знаком.
И вдруг меня осенило: Вера Торсон несколько раз говорила о брате Максимилиама Стеншерна – его звали Вольфганг, он был на борту во время гибели «Титаника». А его вдова, София, жила на хуторе неподалеку
Как бы то ни было, все-таки хорошо, что она сошла. Теперь можно подумать о чем-то своем.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Когда я вышла из поезда, сердце бешено билось в груди. Кто будет меня встречать? Я так боялась, что не смогу вести себя как ни в чем не бывало, что обману ожидания родных.
Впереди большой семейный праздник – конфирмация Роланда, и, разумеется, они думали, что я жду этого с таким же нетерпением, как они. Мама обо всем написала в письме: о подарках, которые получит Роланд после конфирмации, о торжестве, которое намечено на воскресенье у нас дома, и обо всем остальном. Мама была полна ожиданий, но единственное, что я в своем эгоизме почерпнула из этого письма, – это то, что из-за торжества я не смогу вернуться в Замок Роз в воскресенье. Раньше понедельника я выехать не смогу, и это сильно меня огорчало.
Если бы все было как раньше, то, конечно же, конфирмация для меня тоже стала бы большим событием, но сейчас я была совершенно равнодушна. Я даже не подумала о том, что у меня нет никакого подарка для Роланда. Раньше для меня это было очень важно. Но мама уже что-то придумала, она подыскала подарок, который я должна буду вручить Роланду от себя.
Мне повезло: на станции меня встречали Надя и Эстер, новая горничная. Гораздо сложнее было бы, если б на их месте оказались мама и папа. С Эстер я была незнакома, а Надя болтала без умолку.
Приехала Ульсен, рассказывала она. Об этом мама мне уже писала. Ведь именно поэтому она хотела, чтобы я появилась дома пораньше. Так что мне пришлось выехать уже в четверг – на день раньше, чем я собиралась.
Марет Ульсен – это наша домашняя портниха. Она приезжала к нам на неделю каждую осень и весну, чтобы посмотреть, в каком состоянии наша зимняя и летняя одежда. Но на этот раз мама просила ее задержаться подольше из-за конфирмации Роланда. Ульсен уже сшила новое платье Наде и переделала мамин костюм, чтобы он выглядел как сейчас модно. А теперь она собиралась взяться за меня.
И приступить хотела немедленно. Едва я перешагнула порог, как на меня набросились мама и Ульсен. То есть сначала мама обняла меня, но длилось это объятие недолго: за спиной у нее стояла Ульсен, наготове, с булавками во рту. Все вокруг ходуном ходило.
Так что волновалась я зря. Времени для расспросов не оставалось, а если я и удостоилась нескольких пристальных взглядов, то только из-за одежды. Будет ли старое платье смотреться лучше, если к нему пришить новую отделку? Или стоит сшить другое? Это был главный вопрос дня.