...и Северным океаном
Шрифт:
Миддендорф вернулся на становище.
Кочевники ладили нарты, чинили упряжь; женщины костяными иглами шили из оленьей замши летнюю одежду: скоро в путь!
Терпеливый Ваганов с помощью Лаптукова тем временем выспросил кочевников о предстоящем пути. Было похоже, что он подходит к реке Таймыре. По ней, наверное, можно спуститься к озеру. Хорошо бы запастись лодкой.
Без промедления взялись за дело, и Миддендорф немало удивил окружающих: глядите-ка, топором орудует не хуже плотника!
Перед походом начальник экспедиции откровенно сказал
Чтобы не подвергать людей лишнему риску, он решил оставить здесь, в Коренном-Филипповском, для метеорологических наблюдений Брандта и Фурмана. Остальные — в путь!
Уплотненный ветрами снег был похож на застывшую морскую рябь. Далеко по тундре растянулся аргиш — олений караван. Девять саней заняла экспедиция: остов лодки, разные приборы, провиант и даже немного дров — кто знает, найдется ли возле озера топливо.
Тундра не замедлила с первым уроком. На привале Миддендорф приметил холм, с которого можно было осмотреть местность. Это рядом, он успеет вернуться раньше, чем доварится похлебка. С ним пошел один из казаков. Через несколько минут оба были на холме.
Внезапно ветер принес густой туман. Миддендорф вовремя заметил направление на лагерь. Через минуту его уже скрыла белая завеса. Оба помчались что было сил, но лагерь исчез бесследно. Уж не проскочили ли они сгоряча мимо?
Повернули обратно. Лагеря не было.
Двое вслепую бродили по тундре. Ветер тотчас заметал следы. Обессиленные, голодные, они повалились в снег. Отдохнув, побрели дальше. Кончался двадцать третий час их непрерывных блужданий, когда они, наконец, нашли стоянку.
Еще на зимнем становище договорились, что часть кочевников, тронувшаяся в путь раньше других, устроит промежуточный лагерь на речке Новой. Но Миддендорф увидел там семь могил, застал двадцать восемь больных и лишь одного здорового. Пришлось снова заняться врачеванием.
Однажды оленьи упряжки вышли на невысокий берег Верхней Таймыры, впадавшей в Таймырское озеро. Река была еще покрыта льдом. Последний ненец расстался здесь с экспедицией.
— Плыви по реке, приплывешь в озеро, — напутствовал он. — А лучше кочуй с нами. Лечить нас будешь. Хороший чум тебе дадим, олешек.
— Что это за место? — спросил Ваганов. Он наносил на карту все речки и холмы, записывал их местные названия.
— Мы зовем Сяттага-Мылла.
Здесь стали ждать ледохода. Весна на Таймыре сырая, туманная. Солнце светило тускло, как свечка в парной бане. Вокруг него расплывались огромные радужные круги. Пересекаясь между собой, они светились пятнами «ложных солнц». Это солнечные лучи преломлялись во множестве ледяных кристалликов, носившихся в воздухе.
Только к середине июня пожаловала, наконец, настоящая таймырская весна.
Ноги вязли в раскисшей глине. Веселые пуночки прыгали по проталинам, появились голосистые лапландские подорожники,
Полая вода уносила льдины. Из общего потока с клокотанием выныривали и вставали торчком глыбы, покрытые песком и вмерзшими камнями. Это всплывал донный лед.
30 июня спустили в реку лодку, названную «Тундрой», привязали к ней легкий челнок. Плыли быстро. Хвалили реку: лишь однажды она основательно встряхнула «Тундру» в пороге, а затем вынесла к Таймырскому озеру.
Оно расстилалось свинцово-угрюмое, пугающее бескрайностью. Вдоль берегов тянулись мощные валы из гальки, нагроможденные льдом.
Хорошо бы сразу плыть дальше, да пришлось возвращаться за остальным грузом: первый рейс сделали налегке. А пока привезли к озеру всю кладь, погода испортилась, шторм гнал по озеру такие волны, что в открытом месте «Тундре» могло и не поздоровиться.
Перебрались к ближайшему острову. Вокруг — безымянные горы, заливы и острова, не известные даже кочевникам Таймыра. На карте, составляемой Вагановым, им дали имена знаменитых астрономов и натуралистов.
То отбрасываемая встречными ветрами, то подталкиваемая боковыми к берегу, «Тундра» много дней тащилась вдоль западного побережья озера. Непостоянство воздушных течений было поразительным. Миддендорф шутил, что если бы вокруг по тундре плыли парусные суда, то в одно и то же время каждому помогал бы свой ветер, который оказывался встречным для соседнего парусника.
Наконец, «Тундра» вошла в пустынный залив, где вода медленно текла на север. Только там мог быть исток Нижней Таймыры, уходящей из озера к океану.
Экспедиция знала теперь больше, чем кто-либо, о природе Таймыра, его климате, почвах, животном и растительном мире. Не разумнее ли было без промедления повернуть назад? Ведь люди были сильно измотаны.
Чего стоили хотя бы ночевки в комариной тундре! Миддендорф попробовал спать в одежде кочевников, сшитой из шкуры оленя. Утром на руке красная татуировка повторила орнамент вышивки: комары проникли хоботками во все отверстия, оставленные вышивальной иглой!
Сон не освежал людей. Они просыпались с распухшими веками, одутловатыми лицами. Не зря знаменитый натуралист и путешественник Александр Гумбольдт говорил, что в любой момент готов променять сибирских комаров на самых кровожадных москитов реки Ориноко.
Правда, «комар-пора», как называют ее кочевники, кончалась. Днем над тундрой летали бабочки, а по ночам под ногами хрустел ледок. Птицы с подросшим молодняком тянулись в теплые края.
Так не поспешить ли следом за ними? И все же, зная, что риск велик, даже очень велик, начальник экспедиции решил идти дальше. Его манило близкое побережье океана. Стоит только спуститься по Нижней Таймыре — и вот он, полярный фасад Сибири. Ради этого стоило рискнуть!