...Имеются человеческие жертвы
Шрифт:
— А как бы вам показалось, — усмехнулся паренек с перевязанной головой и со множеством ссадин на лице, частью замазанных йодом и зеленкой, частью — под пластырными наклейками, — если бы вы спокойно, организованно вышли на демонстрацию, а на вас кинулись бы менты и начали бы лупить почем зря — и ребят, и девчонок? Мы же с законными требованиями вышли!
— Подождите, — сказал Данилов и сделал большие глаза, как бы узнавая все это впервые и не веря собственным ушам, — подождите, Сережа... Давайте-ка по порядку.
— О субботе, конечно! Мы готовились, мы хотели, чтобы все прошло без всяких там... У нас же самоуправление студенческое. Я как раз член комитета самоуправления у нас в техноложке. Сделали транспаранты, сделали плакаты, получили разрешение и от городской управы, и от муниципалитета. То есть никто и думать не думал, что эти набросятся дубасить!
— Вы хотите сказать, — уточнил Михаил, — что первыми нарушили условия проведения разрешенного митинга представители правоохранительных органов?
— Ага, — мрачно кивнул парень, — правоохранители, блин! Нас и было-то с гулькин нос. Чуть больше тысячи, наверное. Ну, может, полторы, я же не считал.
— Хорошо, а дальше?
— А чего дальше? Вылетели архаровцы, отметелили ребят, порвали плакаты, затоптали транспаранты... Ну, мы и разбежались кто куда, по общагам.
— Может быть, у вас лозунги были слишком воинственными? — предположил Данилов.
— Это с какой стороны посмотреть. Если с нашей точки зрения, так, по-моему, ничего особенного. А вы как считаете? «Отдайте нашу стипендию!», «Образование молодежи — это будущее страны» — это как, вызывающе?
— По-моему, нет, — сказал Данилов. — А еще?
— Ну вот, — смущенно улыбнулся раненый, — я даже один сочинил, сам писал...
— Ну-ка, ну-ка, — Данилов приблизил диктофон к его запекшимся губам.
— «Бандюгам «мерседес», а нам — учебный процесс!»
— Хиловатые стихи, — сказал Данилов. — Однако жизненные... Ну а потом что?
— Здесь, в городе, есть человек, вы еще узнаете о нем, а может, и встретитесь. Он создал общество «Гражданское действие», такой Русаков Владимир. Он доцент университета. Вот вы с ним поговорите, он каждое слово подтвердит... Конечно, после этой мочиловки с ментами народ кинулся по общагам, начали обсуждать, решили в газеты обратиться, в Москву писать. Русаков, говорят, всю субботу по общагам мотался, старался утихомирить, чтоб не подставился кто-нибудь невзначай. Он вообще умница. Я говорю, вы с ним встретьтесь...
— Вы продолжайте, Сережа, продолжайте...
— Он и к нам приезжал со своими ребятами из движения. А только уехал — ОМОН подвалил. Как в фильме ужасов. Ломились в комнаты, вышибали двери и опять дубинками... девчонок за волосы хватали, ребят сапогами во все места... Представляете?
— С трудом, но представляю, — сказал Данилов. — Чего они хотели?
— Мы и сами не поняли. Только орудовали
— Может быть, наркотики искали? Получили сигнал, ну и... раздухарились?
— Какие наркотики? — махнул перевязанной рукой Иванцов. — Об этом и слова не было. Видеозаписи им были нужны. То есть понимаете, свидетельства против них, как они там на площади, перед университетом, погуляли. Скорее это они накуренные были. Или обколотые.
— Ну а еще, еще?.. Детали какие-нибудь?..
— Какие детали, когда носом в пол лежишь и руки на затылке! Хотя, если припомнить, какого-то человека искали.
— Так, минуточку! — остановил его Данилов. — Сережа, вспомните, Русаков был тогда еще у вас?
— Да нет, уже уехал. Минут десять — пятнадцать, как уехал.
— Так, может быть, его и искали? — спросил Михаил.
— Его? Да ну, чего его искать-то? Он всегда на виду, не прячется. И потом, он ведь всегда горой стоял за мирные, так сказать, законные выступления. Он же для того и приехал, чтоб пацаны какой-нибудь дури не выкинули.
— Но вы же тоже вышли на самую мирную демонстрацию, так?
— Та-ак, — протянул, как бы что-то начиная понимать и о чем-то догадываться, раненый студент. — А вы думаете, все-таки его искали?
— Я пока ни о чем не думаю. Я пока только факты и фактики собираю.
— Да я же говорю вам, самого Русакова спросите, встретьтесь с ним. Он расскажет и подтвердит.
— Так вы что, Иванцов, еще не знаете ничего?
— Чего?
— Что Русаков, о котором вы говорите, на следующее утро там, на площади, где и вас эти гаврики разукрасили...
И словно что-то почувствовав особенное в его голосе, Сергей Иванцов чуть привстал и подался навстречу Данилову.
— Подождите... А... что? Что с ним?!.
— Русаков погиб.
— То есть как погиб?
— Кто-то воспользовался всей этой заварухой и в давке, в толпе, пырнул прямо в сердце. Да еще в придачу для верности голову проломили.
— Это что, точно?
— Абсолютно точно.
— Понимаете, — Иванцов беспокойно задвигался, схватился за голову и тотчас отдернул руку от повязки, — там, конечно, все могло быть. И само место подходящее, ну и... сама обстановка.
— Знаете что, Сережа, — сказал Данилов, — я, кажется, малость переусердствовал, утомил вас. Давайте так: я внесу в протокол ваши показания, вы ознакомитесь и подпишете, так?
Оформление протокола допроса свидетеля заняло около получаса. Иванцов расписался в нужных местах, и лицо его передернулось от боли.
— Давайте лапу! — Следователь крепко сжал слабую влажную руку молодого человека. — Пойду к другим. Но вы оказали мне неоценимую помощь, знайте.
И они улыбнулись друг другу.