...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза

Тен Виктор

В то время, когда писалась книга Поршнева «О начале человеческой истории», еще не была известна находка Р.Лики с западного берега озера Туркана в Африке. Речь идет об останках подростка нормального человеческого роста, имеющих возраст 1,6 млн. лет. Слепок эндокрана выявил наличие зон Вернике и Брока. Выходит, что обладатель этого черепа (№3733) имел лобные доли и умел говорить. Перед нами обычная «перевернутая» картина: более древние особи имеют больше прогрессивных «человеческих» признаков, чем те, которые по времени ближе к нам. Неандертальцам «всего» 0,1 млн. лет по максимуму.

О загадочном мальчике с западного берега озера Туркана мы будем говорить подробно. Здесь его

пример приведен ради научной достоверности. Ибо — невзирая на данный факт — считаю, что Поршнев прав. Австралопитеки и неандертальцы не обладали сознанием. Более того: они, согласно моему убеждению, вообще не являются нашими предками. Поршнев же считал, что эти существа, не владевшие второй сигнальной системой, являлись нашими предками и ставил вопрос следующим образом. Троглодитиды обладали только первой сигнальной системой. Вторая сигнальная система является «наоборотной» по отношению к первой сигнальной системе и формируется на почве ее отрицания. Однако сама эта «почва» должна содержаться в первой сигнальной системе, иначе не будет преемственности, схема «отрицания отрицания» рушится и приходится возвращаться к старому тезису: «Бог дал», — а это для атеиста Поршнева было самое страшное. Цитирую:

«Реакции человека во второй сигнальной системе противоположны первосигнальным реакциям. Но что бы это могло значить? Что способно «отменять» машинообразные автоматизмы первой сигнальной системы? Барьер, который во что бы то ни стало надлежит взять, состоит в следующем: раскрыть на языке физиологии высшей нервной деятельности, какой субстрат может соответствовать слову «противоположность». Есть ли в механизме работы мозга еще на уровне первой сигнальной системы, т.е. в рефлекторном механизме, вообще что-нибудь такое, к чему подходило бы выражение «наоборот»? Если да, останется объяснить инверсию, т.е. показать, как оно из скрытой и негативной формы у животного перешло у людей в форму речевого внушения» (50, сс. 199-200).

По сути дела речь идет о направлении научного поиска, обозначенном еще Сеченовым, а именно: искать зерно, из которого выросло сознание, в рефлекторном механизме. Но, если Сеченов, Павлов и другие практиковали позитивный подход, т.е. исходили из идеи подобия истока и потока, то Поршнев применил обратную методику. Он исходит из идеи противоположности зерна и колоса, из идеи преображения через смерть. Он исповедовал материалистическую диалектику, но ведь в Завете тоже сказано: зерно должно умереть, чтобы продлиться в новом качестве. Библейское подтверждение диалектических идей Поршнева свидетельствует о том, что в целом он был на верном пути.

5. Путем зерна («смертью смерть поправ...»)

Кисть руки обладает по отношению к туловищу семью степенями свободы. Всего в человеческом теле заключено 107 степеней свободы и это говорит о том, что оно представляет собой не один механизм, а множество механизмов. Каждый механизм характеризуется одной степенью свободы. Мы говорим о «механизме сгибания пальца», «механизме поворота головы», «механизме смыкания челюстей», «механизме эрекции» и т.д. Сотни отдельных механизмов, заключенных в теле, автономны друг от друга, но подчиняются мозгу. Работа различных механизмов сменяется калейдоскопически, бодрствующий человек постоянно переключается с одного движения на другое. Труднее всего дается полная неподвижность. Она вообще невозможна. И это ставит вопрос о некоем супер механизме, - механизме блокировки. Для того чтобы завести какой-либо механизм, нам надо заблокировать другие.

Данной темой вплотную занялся А.А. Ухтомский в двадцатых годах 20 в. Вывод, к которому он пришел,

ошеломил. Оказалось, что торможение составляет не малую часть и даже не половину усилий, оно поглощает большую часть рабочей энергии организма. И не только организма, но и мозга. Приводя в действие один механизм, мозг одновременно блокирует остальные и это «занимает» его больше, чем непосредственно выполняемая работа. Торможение обходится дороже возбуждения. Создание предпосылок для работы — тяжелее самой работы. Трудно представить себе такое расточительство природы. Вставал вопрос, как мы вообще можем что-либо делать?

А. Ухтомский нашел объяснение. «Мозговой очаг единственной степени свободы, открывающейся в данный момент, сам и тормозит все остальные степени свободы, так и оттягивает на себя (стиль науки вековой давности, - В.Т.) от соответствующих центров направляющееся к ним нервное возбуждение. Вот почему все поступающие раздражения, которые должны были бы вызывать одновременно множество всяческих рефлексов, не взрывают организм, а содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей, доминирующей, т.е. экспроприирующей все прочие возможные» (51, с.318).

А. Ухтомский назвал открытое им явление «доминантой».

Ухтомский писал, что доминанта действует, как экспроприатор (стиль двадцатых! — В.Т.) энергии многих очагов торможения с тем, чтобы направить все в «узкое горлышко» возбуждения в одном месте.

Умно предусмотрено, но проблему начала сознания это не решает отнюдь. Возникает вопрос: а кто «выдает ярлык» тому или иному рефлексу на доминирование? Мозг. Т.е. он шефствует над физиологической доминантой. Хорошо, но как отсюда выйти на исток сознания, преодолев вырисовывающийся порочный круг: мозг управляет доминантой, а она является «началом» сознания? Является ли? Поршнев считал, что да, - является.

Идем далее. Доминанта носит свою гибель в себе самой, ее губит собственная мощь. Приток энергий многих торможений, преобразуемых доминантой в одно возбуждение (которые — энергии - доминанта сама же и привлекает), вызывает необходимость нового торможения. В конце концов, получается совпадение по фазе собственной силы доминанты и торможения, вызванного ею же. Это состояние получило название «парабиоз» (автор открытия данного явления — Н. Введенский, современник и учитель Ухтомского). Физиологически это выглядит, как стойкое бездейственное возбуждение, когда ткань утрачивает проводимость нервных импульсов, то есть «тормозит». Думаю, что именно этим объясняются распространенные случаи мужской импотенции, когда мужчина «не может» не потому, что ему не хватает возбуждения, а потому, что он перевозбужден.

Здесь бессильно и сознание, увы. Известно, что перед свиданием с девушкой некоторые юноши занимаются мастурбацией, чтобы избежать перевозбуждения во время полового контакта, потому что в период ювенильной гиперсексуальности можно опростоволоситься перед девушкой по причине перевозбуждения и заработать невроз. За неврозом, как правило, следует импотенция, когда молодой человек отказывается от секса, потому что слишком хочет.

Понятие о парабиозе ударило по доминанте, как автопробег по бездорожью. Встал вопрос, как та вообще возможна? Выходило, что она возможна только в самом начале. Чем сильнее возбуждение, тем быстрее оно вызовет адекватное по силе торможение. (Разовьем мысль: выходит, что физиология - такой же «поток», как и сознание, в ней нет субстантивов, одни транзитивы. Джемс, который противопоставлял сознание и физиологию на данной основе, мыслил узко).