...начинают и проигрывают
Шрифт:
— Послушайте, Смагин,— сказал Антонов,— мы люди опытные, профессионалы, ошибаемся редко. По мате риалам дела получается, что либо вы сами устроили эту
штуку с зисом, либо кто-то сознательно работал под sac. Третьего не дано. Так вот, мог вам кто-нибудь устроить такое по дружбе?
И поскольку Смагин все молчал, повернулся ко мне:
— Как насчет Олеши?
— Сомневаюсь,— я покачал головой, не сообразить ему.
— Тупая скотина!— бросил вдруг Андрей со внезапно прорвавшейся злобой.
Антонову не понравилось. У него шевельнулись скулы,
— Что ж, заканчивайте, товарищ лейтенант! Завтра, самое крайнее послезавтра, передадим в прокуратуру.
И вышел, так ничего не сказав про мой сегодняшний с Квашиным веселый разговор.
12.
Уходя на перерыв, я сделал приличный крюк и заскочил на работу к Арвиду. Его отделение находилось в самом центре города, напротив двухзального кинотеатра «Товарищ». Здесь показывали новую английскую кинокомедию «Джорж из Динки-джаза», и к кассам, осажденным в основном школьниками, не было никакого подступа. А что будет позднее, часов в девять или в десять вечера, когда сюда хлынет после смены рабочий народ?
У Арвида кабинет не в пример моему — целый зал с двумя большими окнами и паркетным полом. Правда, сразу же утешил я себя, он здесь не один, а вместе со старшим оперуполномоченным. Никакой тебе самостоятельности, каждый твой шаг контролируется и опекается. Нет уж, лучше моя келья!
Арвида не было в комнате, но его длинная кавалерийская шинель с разрезом чуть ли не до пояса, аккуратно разглаженная, висела на гвозде возле шкафа. На столе, сложенные рядышком в строгом порядке, так что виднелись номера всех страниц, лежали бумаги, исписанные знакомым угловатым почерком Арвида, схема, тщательно вычерченная синим и красным карандашами на обороте обоев. «Красным крестиком отмечен гвоздь, на котором была закреплена веревка, синей линией — положение трупа»,— прочитал я обстоятельное пояснение.
Рядом со схемой — паспорт на имя Климова Тихона Васильевича, с фотокарточкой немолодого бритоголового дяденьки с испуганными глазами. Эх, Тихон Васильевич, Тихон Васильевич, что же не ложилось вам на белом свете? Теперь вот возись начинающий оперативник с протоколами и схемами.
Вошел Арвид, удивился:
— Сюда же не пускают!
— Подумаешь, непреодолимый барьер! Служебное удостоверение плюс язык… Слушай, пошли «Джоржа» смотреть. Через пятнадцать минут начало сеанса. Говорят — умрешь!
Арвид покачал головой:
— Работы…— показал движением руки:— по самое горло.
— После кино доделаешь-куда торопиться?
— Нет. Сейчас. Надо еще раз осмотреть место про исшествия.-Он взял со стола схему, сложил аккуратно, бумаги убрал в ящик.
— Ребята на фронте гибнут — считается в порядке вещей. А тут столько мороки с каким-то самоубийцей!— Я с досадой стукнул рукавицей по подоконнику.— Ну кто виноват, что ему жить на доело! Или что-нибудь с ним не так?
— Нет, все в по рядке. Только повесился не очень удобно.
— Нужны ему еще были удобства!
Арвид
— Есть интерес едем со мной.
Не очень хотелось: вместо веселой кинокартины любоваться намыленной веревкой или там ржавым крюком. И потом, что у меня — своих дел мало?
Но я все же поехал. И не только из чувства товарищества. Еще надеялся, ну пусть не этот сеанс, так другой, а все равно Арвида на «Джоржа» вытащу.
Самоубийца Климов жил в таком же бараке, как и мы с Арвидом, только оштукатуренном снаружи, и не на первом, а на втором этаже. Комната в два раза меньше нашей — самодельная дощатая, оклеенная газетами перегородка шла точно через середину комнаты и делила пополам и без того небольшое окно.
— Один жил?— спросил я.
— Здесь — да. А там…-Арвид тихонько пристукнул по хлипкой перегородке ладонью, и она вся задрожала.— Там, за стенкой, его дочка с мужем и ребенком.
— И прямо при них? Они что-нибудь слышали?
— Не было никого. Уезжали на лесозаготовки. А сынишка у знакомых… Теперь самое главное.-Арвид по дошел к противоположной, капитальной стене, возле которой стояла длинная, узкая железная кровать с вмятыми, давно потерявшими всякий блеск никелированными шарами на углах.— Допустим, тебе жить надоело…
— Вот уж нет!— сразу отозвался я. Мало мне Юрочкиных экспериментов, теперь и Арвид туда же!
— И ты решил уйти на тот свет…-невозмутимо про должал он.
— Добровольно-никогда! Только в приказном по рядке.
Он гнул свое:
— Куда бы ты пристроил веревку?
— Вопросик!… Сейчас произведем рекогносцировку.
Тусклая лампочка под засиженным мухами оранжевым, с бахромой, абажуром едва освещала стену. Я подошел ближе, рассмотрел подробно.
— Вот, к крюку на той балке. Слона выдержит! Влезть на стул, потом спрыгнуть. Со всеми удобствами.
— Ага, видишь!— Арвид не принимал моего шутливого тона, в его голосе звучала озабоченность.- А он не так. Он почему-то вот сюда.
— Да?— я с брезгливым любопытством осмотрел довольно крепкий, загнутый кверху гвоздь, примерно в метре от пола.- Что ж, можно и на нем.
— Острой нужды не было.
— М-да, крюк тот поудобнее… А что если он про крюк и не знал ничего? Старик все-таки, зрение слабое.
— Живет здесь двенадцать лет — и не знал?
— Все это чепуха на постном масле-твои подсчеты и расчеты. Самоубийцы — они те же психи, и мерить их на наш с тобой среднечеловеческий аршин нельзя.
Вот у нас в Себеже в доме один сосед жил, жуткий пьяница,— вспомнил я,— так тот и вовсе умудрился на спинке кровати. И знаешь почему? Тебе ни за что не дотумкаться. Одна бабка возьми и сболтни при нем, что тем, кто преставляется в первый день пасхи, боженька отпускает все грехи. Вот он и решил. Прямо в рай без пересадки…
Арвид задумался.
— Между прочим, Климов тоже пьян был. Экспертиза нашла алкоголь…
— Тогда все правильно и нечего голову ломать!… Ну, как насчет «Джоржа»? Еще успеем на следующий сеанс, если по-быстрому.