...со вздохом на устах...
Шрифт:
– Петров Иван Вениаминович,- важно произнёс, протягивая ладонь "дощечкой".
С серьёзным выражением лица я пожал ему руку.
– Иванов Сергей.
– Мне про вас много рассказывали. Папа с мамой говорили, что они вам всем обязаны.
– Это они шутят. Мне обязаны лишь кое-чем. А всем - папиному трудолюбию и маминой красоте и доброте.
– А наша Вика - тоже офицер. Она вчера форму примеряла, ей очень идёт. Только орденов у неё пока нет. Но она очень упорная, она их много получит. У неё ещё пистолет есть,
– Да.
– Тогда детей скорее заводите.
– Почему скорее?
– У вас родится ребёночек, я ему буду дядей и все перестанут мне говорить, что я ещё маленький, потому что я буду дядя Ваня.
Хохотали все, даже Ваня хихикнул за компанию, не понимая, над чем смеются.
– А ещё Вика вас очень любит.
– Да с чего это ты взял?- спросила покрасневшая Вика.
– Ага. Вчера как закричит:"Ванька, мой Серёженька завтра приезжает!". И давай меня целовать, как будто я - девчонка. А я читал в Интернете, что женщины, если очень сильно любят, то очень сильно от этого глупеют.
– Ну всё, давайте все к столу,- смахивая выступившие от смеха слёзы, скомандовала Оля,- второй раз всё разогревать не буду. О, вот и Николаич подоспел.
Поздоровавшись с Николаичем, уселись за стол. Веня стал разливать водку по рюмкам, но я перевернул свою донышком кверху. На вскинутые удивлённо Венины брови, пояснил:
– Нельзя мне после временного перехода. Приказано воздержаться.
– Ну, приказы не обсуждаются,- покладисто согласился Веня,- нельзя, так нельзя. А мы с Николаичем и Олей тяпнем за твоё возвращение. Сержанту нальём?
– Папка, малолетних нельзя спаивать. Не пробовала и начинать не хочу.
Все воздавали должное Олиному кулинарному искусству. Когда пришла пора пить чай, захмелевший Николаич, бросая в рот пирожок за пирожком, воскликнул:
– Пирожки сегодня - просто чудо! Так во рту и тают. Таких и у папы римского не едят. Ты, Оля, саму себя превзошла. На чём же такие пирожки-то напекла?
– На любви,- засмеялась Ольга,- это Вика для Серёжи постаралась. Всё утро у духовки провела.
– На любви?- вытаращил глаза Николаич,- таких я точно никогда не ел.
Николаич с Веней вышли на улицу, покурить, хоть стол и был накрыт на веранде. Тёплый летний вечер сошёл на городок. Ольга хлопотала на кухне, Ваня убежал к компьютеру. Мы сидели рядом, отодвинувшись от стола и я заметил, что Вику бьет дрожь.
– Ты замёрзла, Малыш?
– Нет, милый, это не от холода. От нетерпения. Пойдём скорее во флигель, я уже изнемогаю.
Вышли во двор. Николаич и Веня дымили на лавочке. А вот я за время хронопутешествий избавился от вредной привычки - курить бросил.
– Хоть бы посидел со старыми
– Зачем ему старые десантники, если у него есть молодая десантница,- хохотнул Николаич.
– Дядя Коля, ты пошляк,- пробормотала Вика.
– Нет, я с трудом, но всё же поверил, что моя дочь стала офицером десанта. Ты представь, Николаич, я - рядовой, а дочь моя - сержант. Но то, что она стала женой капитана Серёги Иванова, пардон, полковника, в голове моей никак не укладывается. Он же её крошечную на руках качал. А потом разница в возрасте у них вдруг сокращается на двенадцать лет и... Пожалте бриться. Н-да! Ну и дела!
Мы хором пожелали всем спокойной ночи.
– Рано же ещё, время детское,- заметил Веня.
– Веня, иди, помоги мне на кухне,- позвала его всё понимающая Ольга.
Николаич, поблагодарив за угощение, попрощался. Мы с Викой быстрым шагом пошли к флигелю Вика впереди, я - чуть позади, любуясь её статной фигурой и грациозной, летящей походкой. Возле двери Вика обернулась ко мне.
– И как, нравлюсь?
– Не то слово...
– Сейчас понравлюсь ещё больше,- безуспешно пыталась попасть ключом в замок двери.- Чёрт, руки не слушаются. Что ж я так волнуюсь? Спокойно, Вика, спокойно,- уговаривала она сама себя.
Я помог ей открыть дверь. Захлопнув её за собой, стал оглядываться в поисках выключателя.
– Не надо включать свет, как-то зажато сказала Вика,- сними только обувь, я полы намыла, чтобы можно было босиком ходить,- и зашлёпала босыми ногами. Вот её силуэт в проёме двери. Она на ходу стягивает с себя футболку.
– В ванную вторая дверь справа.
Двери белели на фоне стены и я, щелкнув выключателем, вошел в просторную ванную комнату. Быстро скинул с себя одежду и шагнул в душевую кабинку. Задвинув за собой дверцу, с удовольствием встал под тугие струи тёплой воды. Дверь в ванную отворилась, задвижки там не было. Вика залезла в ванну, зашумела вода. Через рифлёное стекло двери душа смутно было видно её белое тело.
Я подождал, пока она помоется, вытрется и выйдет из ванной комнаты. Вика хотела сказки, и не надо было спешить. Вытершись насухо, обнаженный пошел в комнату. Всё правильно, спальня слева, в самом конце коридора.
В комнате, на столике горела свеча, бросавшая отблески пламени на широкую двуспальную кровать. На белизне постели яркими зелеными изумрудами сияли Викины глаза. Мы не произнесли ни слова, в нашей сказке не было места словам. И сказка началась.
Я поля влюбленным постелю - Пусть поют во сне и наяву!.. Я дышу, и значит - я люблю! Я люблю, и значит - я живу!