0:1 в первом тайме
Шрифт:
«Да, до осени далеко, — думал Манюсь, изо всех сил протирая рессору. — А потом?.. Потом школа. А может быть, они и правы… Во всяком случае, пока что об этом нечего тревожиться».
Размышляя таким образом, он вдруг за грудой автомобильного лома увидел Тадека Пухальского. Бывший игрок «Сиренки» остановился и поглядел на Чека, точно собираясь сказать ему что-то очень важное. Манюсь был поражен: никак не ожидал он этого посещения. Разглядев грустную физиономию Тадека, он крикнул:
— Привет! Как там у «фазанов»?
Пухальский
— Я узнал, что ты здесь работаешь, — сказал он уклончиво.
— Работаю, брат. Уже целую неделю оказываю квалифицированную помощь по оживлению этих трупов. Из старых «Оппелей» и «Шевроле» делаем новые «Люксы». Чудеса техники с применением новейших изобретений, — рассмеялся Чек.
Тадек, видя, что Манюсь смотрит на него почти по-дружески, пододвинулся к нему поближе.
— Хочу с тобой поговорить, — произнес он шепотом.
— Присаживайся и шуруй рессору с другой стороны. Таким образом ты внесешь и свой вклад в дело развития техники.
Тадек неохотно глянул на старую рессору, однако, понимая, что так ему будет сподручнее завязать с Манюсем разговор, принялся за дело.
— Ну, как там у вас? — первым заговорил Манюсь.
— Эх, — вздохнул Тадек, — лучше об этом не говорить!
— Опять тебе не нравится?
— Это не клуб, а банда!
— Почему же?
— Если бы ты только видел… Ты же знаешь: я настоящий спортсмен. Больше я там не выдержу. Пришел к тебе посоветоваться. Ведь ты свой парень, не то что этот задавала Манджаро. Послушай-ка, я хотел бы к вам вернуться.
— Ха-ха-ха! — залился Чек. — Пришла коза до воза.
— Брось дурачиться. Я пришел к тебе как к товарищу, а ты ломаешься!
— Да, получается вроде этого, — примиряюще улыбнулся Манюсь.
— И у нас всяко бывало, — продолжал Тадек, — но все-таки команда была сыгранная, дружная. А там… Представь себе, сегодня утром на тренировке Лободович дал мне по уху.
— По уху? — присвистнул Манюсь. — Ничего себе воспитательные приемы! А ты что?
— Собрался и ушел. А Королевич кричит: «Проваливай, «голубятник» несчастный, выиграем и без тебя…» Говорю тебе, Чек: не по мне весь этот «Ураган». А этот шеф…
— Какой шеф? — прервал его Манюсь.
— Ну, тот толстяк, что дает деньги клубу… Не знаешь разве? Дарчак этот. Тоже, братец, хорошая птица. После матча со «Столицей» забрал всех нас в ресторан и велел пить вино.
— Заботится, значит… — насмешливо начал было Чек.
— Иди ты! — обрушился на него Тадек. — И это называется спортивный клуб! Я им говорю, что не могу пить, потому что я настоящий спортсмен, а они меня же высмеяли… Или позавчера… Приходит ко мне Королевич и говорит: «Идем, братец, на одно дело». — «На какое дело?» — спрашиваю. «Иди и помалкивай…» Пошли мы на Гроховскую. Оказалось, что они перегружали какой-то товар, а вся команда сторожила, не идет ли милиция. Потом каждому дали на мороженое.
— Интересно, — пробормотал
— Откуда я знаю? Они всегда что-нибудь комбинируют. Этот Дарчак вместе с Ромеком Вавжусяком обделывает темные делишки. Скупает в магазине какие-то товары, а потом на толкучке их перепродает. Поэтому его и прозвали «Король толкучки». А денег у него — пруд пруди. Он же всем им костюмы и форму купил. И сейчас пообещал: если выиграем, то каждому купит новые бутсы.
— Так это же профессионалы! — не выдержал Манюсь. — За деньги играют!
— Еще похуже бывает… — продолжал Тадек. — Вчера я был у Королевича, а там целое сборище. Я слышал, они толковали о каком-то автомобиле. Автомобиль хотят украсть, понимаешь. Ромек говорил, что разберет его на части, а потом продаст покрышки и что удастся…
— Ого! — Манюсь вскочил. — Вот так комбинаторы! Надо будет с сержантом поговорить.
— Прошу тебя, не делай этого! — закричал Тадек. На лице у него был написан ужас. — Они предупредили, что если я пикну хоть одно словечко, то повесят меня, как собаку… — Он умоляюще поглядел на Манюся.
Оба помолчали с минутку, с азартом протирая старую рессору. Слышно было только шарканье тряпок по ржавой стали и прерывистое дыхание ребят.
— Ну и влип ты! — прервал молчание Манюсь.
— Что и говорить, — вздохнул Тадек. — Но к ним я больше не вернусь. Слушай, Чек, поговори с нашими, чтобы меня приняли.
— Это не так просто. Манджаро захочет созвать собрание, проголосовать… Я-то буду за тебя, но другие… — Манюсь оставил на минуту рессору и глянул на Пухальского. — Я тебя понимаю… Знаешь что? Лучше всего будет, если ты пойдешь к Стефанеку и расскажешь ему все откровенно.
— Да он меня за дурака посчитает…
— Не бойся, это мировой парень. Я для начала сам с ним поговорю, а потом посмотрим.
Оставив эту скользкую тему, ребята перешли к более интересным вещам, обсудили множество матчей турнира, высказали соображения по поводу результатов будущих матчей, углубились в размышления о технике футбола. Беседовали спокойно и дружески, и, чем дольше они говорили, тем ярче разгорался румянец на их щеках. Время летело быстро, и вскоре старая рессора засверкала так, будто ее только что отникелировали.
— Работа первый класс, норма выполнена досрочно, — с удовлетворением заявил Манюсь.
Подняв тяжелую рессору, он взвалил ее на плечо и, весело посвистывая, пошел в мастерскую.
— Пан шеф! — закричал он, выкладывая рессору на станок механика. — Пусть пан полюбуется, какая работа!
Пан Лопотек с удовлетворением кивнул седой головой.
— Вот видишь. Хоть кому скажу — хорошая работа А хорошо выполненная работа — тебе же удовлетворение. — Механик глянул на висящие на стене старомодные часы. До двух оставалось еще четверть часа. — Можешь идти, — объявил он, кладя руку на плечо мальчику. — Возвращайся после тренировки — есть срочное дело.