0:1 в первом тайме
Шрифт:
Манюсь просидел в погребе всю ночь. Свернувшись клубком, как побитая собачонка, он, вздрагивая от холода, забылся тревожным сном. Утром его разбудил рокот мотора. Мальчик прислушался. Какая-то машина с грохотом выехала со двора. Манюсь, постепенно приходя в себя, сообразил, что воры уводят украденный грузовик. И только теперь он ясно представил себе свое положение…
В первую минуту ему захотелось кинуться к двери и потребовать, чтобы его выпустили. Однако
Было, вероятно, еще очень рано, потому что после отъезда грузовика вокруг воцарилась глухая, звенящая в ушах тишина. Манюсь с отчаянием огляделся по сторонам. Погреб был пуст. Только в одном углу стояла старая, рассохшаяся бочка, а в другом валялись гнилые овощи. Из-под двери пробивался слабый свет, и по сырой земле расходились бледные лучи. Сбоку тоже как будто что-то мерцало. Вглядевшись, Манюсь различил в стене небольшую щель, сквозь которую проникал свет занимающегося дня.
Мальчик уселся, подтянув к подбородку худые разбитые колени, и снова впал в тревожную дремоту. Долго ли он находился в этом состоянии, он не знал. Очнулся Манюсь от скрежета ключа в замке. Забившись в угол, он с ужасом дожидался своих мучителей.
Наконец дверь отворилась, и в мутной полосе бьющего сверху света Манюсь разглядел Королевича.
— Чек, где ты тут? — шепотом спросил младший Вавжусяк, с непривычки щурясь в темноте.
— Чего тебе от меня надо? — так же шепотом ответил Манюсь.
Королевич подошел ближе. Он был в новом костюме, и от него пахло дешевым одеколоном и бриллиантином.
— И к чему тебе было ввязываться в эту историю? — сказал он с каким-то проблеском сочувствия. — Ни с шефом, ни с Ромеком задираться не стоит.
Уловив в его голосе доброжелательную нотку, Манюсь спросил:
— Что они со мной сделают?
Королевич огляделся и еще более понизил голос:
— Слушай, сегодня наш матч. Я тебя выпущу… Пускай не болтают, что вы проиграли только потому, что не было Чека… Если выиграем у вас, это будет по-честному. Только ты должен мне поклясться, что слова никому не скажешь, понятно?
Ошеломленный Манюсь безмолвно кивнул головой.
— Клянешься?
— Клянусь.
— Чем?
— Нашей «Сиренкой».
— Мало.
— Клянусь своей жизнью. Если скажу хоть слово, можете меня убить.
— Ладно. Но помни: я тоже рискую. Если они узнают, что я тебя выпустил, мне попадет так же, как тебе вчера. Видишь, я не такой, как ты думал. А сейчас ступай. — Он потянул Манюся за рукав.
— Юлек! — раздался негодующий голос. — Где ты болтаешься?
Королевич прижался к влажной стене.
— Прячься, — шепотом сказал он Манюсю.
На верхней ступеньке лесенки показались чьи-то ноги.
— Юлек!
— Что? — отозвался Королевич.
— Чего ты там ищешь?
— Да ничего… Занес ему поесть. Ведь он же со вчерашнего дня ничего не ел.
Однако стоящий наверху человек не удовлетворился этим ответом, и по лестнице прозвучали быстрые шаги.
В эту минуту человек с красной набрякшей физиономией схватил Королевича за рукав.
— Чего ты здесь крутишься, растяпа?! — крикнул он. — Хочешь заработать по уху?
Вытолкнув Королевича из погреба, он захлопнул дверь и запер ее на ключ.
С болью в сердце следил Манюсь сквозь щелку, как они поднимались по ступенькам. Сначала оба были видны по пояс, потом он различал только их ноги, ботинки и, наконец, в поле зрения мальчика осталась лишь пустая пыльная лестница. Упираясь лбом в шершавые доски двери, Манюсь ощутил вдруг такую пустоту, точно остался один на целом свете. Надежда, которая минуту назад придавала ему уверенность в том, что к полудню он выйдет на поле рядом с Жемчужинкой, Манджаро, Игнасем и другими товарищами, сейчас уступила место горькому отчаянию.
«И почему все это на меня свалилось?» — повторял он про себя. Мальчик побрел в свой угол, съежился, как обиженный больной зверек, и закрыл глаза. Ему померещилось, что он на Агриколе. Вокруг поля толпятся малыши. «Смотрите, — кричат они, — это тот самый Чек, который забил «Погоне» три гола!» Высоко в безоблачном небе трепещет бело-красный флаг, а еще выше подобно облачку взмывает стайка голубей. Через минуту должен начаться матч. У всех серьезные, торжественные лица. На поле выходит судья в черном спортивном костюме. Подносит к губам серебряный свисток… Свистит изо всех сил…
Очнувшись от своих грез, Манюсь открыл глаза, и взгляд его остановился на слабом луче света, который пробивался через щель в стене. «А что, если попробовать расковырять эту щелку, выломать кусок стены и выбраться наружу?» — подумал он. Эта мысль придала ему бодрости.
— Нужно попробовать. Нужно попробовать! А вдруг мне удастся и я еще успею на матч! — шептал он.
Подойдя к стене, Манюсь нащупал щель.
Она была так узка, что в нее невозможно было просунуть даже ладонь. Однако сложенная из дикого камня стена не казалась особенно толстой..Мальчик огляделся по сторонам. Кроме старой бочки из-под капусты, в погребе ничего не было. Но вот под руку ему попался железный обруч бочки.
«Есть! — подумал Манюсь. — Нужно сбить обруч с бочки, а потом его разломать!»
Больших усилий это ему не стоило. Обруч свалился после первого сильного удара по клепкам. Мальчик прижал его ногой к земле и принялся сгибать. Наконец обруч лопнул в том месте, где был разъеден ржавчиной, и в руках у Манюся очутился острый кусок железа.
Мальчик принялся выворачивать камни. Он работал упорно и быстро, легко выбивая железом штукатурку. Наконец первый камень поддался. Манюсь еще с минуту отбивал вокруг него штукатурку. Потом попробовал вынуть камень. Дело пошло на лад. Теперь работа двигалась веселее. Следующий камень он вывалил, поддев его железом. Работал все быстрее и быстрее. Думал только о том, что сейчас на поле его дожидаются ребята.