02 Смерть. Мрачный Жнец
Шрифт:
— Ну, остается госпожа Торт. Правда, она несколько странноватая.
— А кто такая госпожа Торт? — Но потом до него дошел смысл последней фразы. — Странная? И это говоришь ты, страшила?
— Вы никогда не слышали о госпоже Торт?
— Никогда.
— Полагаю, ее не слишком интересует магия… В любом случае, господин Башмак говорит, что мы просто обязаны серьезно с ней побеседовать. А еще он говорит, что она эксплуатирует мертвых.
— Каким образом?
— Она медиум.
— Правда? Хорошо, пойдем поговорим с ней. Кстати… Шлеппель?
— Да?
— Несколько
— На открытом пространстве я очень нервничаю, господин Сдумс.
— А не мог бы ты притаиться за чем-нибудь другим?
— Что вы предлагаете, господин Сдумс? Сдумс немного подумал.
— А вдруг получится? — тихо произнес он наконец. — Если, конечно, я найду отвертку.
Садовник Модо стоял на коленях и обрабатывал георгины, когда услышал за спиной ритмичный скрип и глухие удары, как будто кто-то пытался двигать тяжелый предмет.
Он обернулся.
— Добрый вечер, господин Сдумс. Вы все еще мертвый, как я погляжу.
— Добрый вечер, Модо. У тебя очень красиво все получается.
— Кто-то двигает за вами дверь, господин Сдумс.
— Да, я в курсе.
Дверь осторожно пробиралась по дорожке. Поравнявшись с Модо, она немного повернулась, словно человек, переносивший ее, постарался спрятаться за нею от садовника.
— Ну, знаешь, как говорится… У нас всегда должен быть запасной выход, — пояснил Сдумс.
Он неловко замолчал. Что-то было не так. Он не понимал, что именно, но ощущал возникшую неправильность, как чувствуют фальшивую ноту в сыгранном оркестре. Сдумс решил осмотреться.
— Во что это ты складываешь сорняки, Модо? — спросил он наконец.
Модо бросил взгляд на стоявший рядом с ним предмет:
— Хороша, верно? Нашел рядом с компостной кучей. Моя тачка сломалась, и тут я нашел это…
— Никогда не видел ничего подобного, — перебил его Сдумс. — И кому пришло в голову делать из проволоки такую большую корзинку? Да и колесики слишком маленькие…
— А катается неплохо, — пожал плечами Модо. — Удивительнее всего то, что кто-то ведь ее выбросил! И кому в голову могла прийти мысль выбросить такую полезную штуковину, а, господин Сдумс?
Сдумс смотрел на тележку и никак не мог избавиться от ощущения, что тележка тоже смотрит на него.
— Может, она сама сюда приехала? — услышал он вдруг собственный голос.
— А и правда, господин Сдумс! Наверное, ей захотелось покоя, вот она и прикатилась! И все-таки вы невероятный…
— Смотрю на себя и сам удивляюсь, — печально произнес Сдумс.
Он вышел за ворота. Дверь, поскрипывая и постукивая, следовала за ним по пятам.
«Если бы всего месяц назад мне кто-нибудь сказал, — думал Сдумс, — что через несколько дней после того, как меня уложили в гроб, я буду идти по дороге в сопровождении прячущегося за дверью застенчивого страшилы, я бы рассмеялся такому человеку в лицо».
Нет, рассмеялся бы — это вряд ли. Скорее бы проквакал что-нибудь вроде: «А? Что? Громче говорите!» — и все
Рядом раздался лай. На Сдумса смотрел пес. Очень крупный. Единственной причиной, по которой его можно было назвать псом, а не волком, был всем известный факт: волки в городах не живут.
Пес подмигнул. Ну точно, ведь полнолуние уже прошло…
— Волкофф? — спросил Сдумс. Пес кивнул.
— Говорить можешь? Пес покачал головой.
— Чем будешь заниматься? Волкофф пожал плечами.
— Хочешь пойти со мной?
Волкофф снова пожал плечами, словно говоря: «А почему бы и нет? Все равно делать больше нечего».
«Если бы всего месяц назад кто-нибудь сказал мне, — подумал Сдумс, — что через несколько дней после того, как меня уложили в гроб, я буду идти по дороге в сопровождении прячущегося за дверью застенчивого страшилы и вервольфа наоборот… возможно, я бы рассмеялся такому человеку в лицо. Правда, шутку пришлось бы повторить несколько раз. И орать при этом».
Смерть Крыс собрал своих последних клиентов, большинство из которых жили в соломенной крыше, и повел их туда, куда обычно уходят все добропорядочные крысы.
И он очень удивился, встретив посреди пожара некую дымящуюся фигуру, которая пробиралась сквозь раскаленные дебри обваливающихся балок и разваливающихся половиц. Подойдя к пылающим ступеням лестницы, фигура достала что-то из дымящихся лохмотьев, которые совсем недавно были одеждой, и зажала этот предмет в зубах.
Дальнейшего развития событий Смерть Крыс ждать не стал. Хотя ему не было и дня от роду, он обладал опытом всех крыс на Плоском мире и чувствовал себя Смертью — поэтому он, возможно, понимал, что глухие звуки, сотрясавшие весь дом, издавало не что иное, как закипающее в бочках бренди.
Отличительная черта всякого бренди состоит в том, что кипит оно очень и очень недолго.
Огненный шар разбросал обломки постоялого двора в радиусе полумили. Ослепительно белые языки пламени вырвались из дыр, которые недавно были окнами и дверями. Над головами людей просвистели стропила. Некоторые воткнулись в крыши соседних домов, порождая новые пожары.
Остался только нестерпимый жар, от которого слезились глаза.
А потом внутри жара появились маленькие темные пятнышки. Они начали двигаться, соединились вместе и создали высокую фигуру, которая шагала вперед, что-то держа перед собой.
Фигура прошла сквозь замершую в изумлении толпу и направилась по холодной темной дороге к ферме. Люди потянулись следом за ней, словно хвост некоей черной кометы.
Билл Двер поднялся в комнату госпожи Флитворт и положил девочку на кровать.
— ОНА ГОВОРИЛА, ЧТО ГДЕ-ТО РЯДОМ ЕСТЬ АПТЕКА.
Госпожа Флитворт с трудом пробилась сквозь толпу.
— В Шамбли есть аптека, — сообщила она. — А неподалеку от тракта, что ведет в Ланкр, живет ведьма.
— НИКАКИХ ВЕДЬМ. НИКАКОГО ВОЛШЕБСТВА. ПОШЛИТЕ ЗА АПТЕКАРЕМ. А ОСТАЛЬНЫЕ ПУСТЬ УХОДЯТ.