10 баллов с острова Наварон
Шрифт:
Дрошный злобно сощурился и еще раз ударил, на этот раз другой рукой. Эффект был тот же самый, за исключением того, что кровь появилась в другом уголке рта. Андреа опять улыбнулся, но от взгляда его повеяло могильным холодом. Дрошный повернулся и пошел прочь. Перед Меллори он остановился.
— Вы командуете этими людьми, капитан Меллори?
— Так точно, я.
— Впервые встречаю такого молчаливого командира!
— Что я могу сказать человеку, который обращает оружие против своих друзей и союзников? — хладнокровно заметил Меллори. — Я буду говорить с вашим
Дрошный побагровел. Он сделал шаг вперед и размахнулся.
Быстрым уверенным движением, не обращая внимания на два дула винтовок, упершиеся ему в спину, Меллори выхватил парабеллум и направил на Дрошного. Щелчок предохранителя отчетливо прозвучал в наступившей неестественной тишине. И партизаны, и парашютисты застыли в оцепенении. Трое сержантов, как и большинство партизан, — выглядели растерянными. Конвоиры Меллори вопросительно смотрели на Дрошного, Дрошный смотрел на Меллори как на безумца. Андреа ни на кого не смотрел. Миллер принял свойственное только ему выражение полного безразличия к происходящему. Но именно Миллер, единственный из всех, сделал едва заметное движение, положив палец на спусковой крючок своего «шмайссера». Однако мгновение спустя убрал его, решив, что время «шмайссеров» пока не наступило.
Дрошный медленно опустил руку и сделал два шага назад. Его лицо потемнело от злобы, в глазах светилась ненависть. Но он держал себя в руках.
— Разве вы не понимаете, что мы обязаны действовать осторожно, пока не удостоверимся окончательно в ваших намерениях?
— Откуда я мог это знать? — Меллори кивнул в сторону Андреа. — В следующий раз попросите своих людей поделикатней обращаться с моим другом. Он не любит, когда ему грубят. Он иначе не умеет, и я его понимаю.
— Объясняться будете позже. А сейчас сдайте оружие.
— Это исключено. — Меллори вложил пистолет в кобуру.
— Вы спятили? Я могу силой разоружить вас.
— Верно, — согласился Меллори. — Правда, сначала вам придется убить нас. И, боюсь, после этого вы недолго останетесь капитаном, приятель.
Дрошный задумался. Резко произнес что-то на своем языке.
Солдаты опять подняли винтовки на Меллори и его друзей. Однако приказа сдать оружие не последовало. Дрошный повернулся, махнул рукой остальным и вновь двинулся вверх по склону. Меллори понял, что Дрошный предпочел лишний раз не испытывать судьбу.
Минут двадцать они взбирались вверх. Впереди, из темноты, послышался чей-то голос. Дрошный ответил, не замедляя шага.
Вскоре они миновали двух часовых, вооруженных автоматами, и оказались в расположении лагеря, если так можно было назвать несколько наспех срубленных деревянных бараков.
Поляну, на которой был разбит лагерь, со всех сторон обступили плотные ряды самых высоких в Европе сосен. Их раскидистые кроны так плотно смыкались над лагерем на высоте от восьмидесяти до ста футов, что сквозь образовавшийся купол ни одна снежинка не упала на землю. В другую сторону этот купол не пропускал и луча света.
Ярко горели керосиновые фонари, освещая территорию лагеря.
Дрошный
— Вы пойдете со мной. Остальные останутся здесь. Он подвел Меллори к двери самого большого барака. Не ожидая приглашения, Андреа сбросил с плеч рюкзак и уселся на него.
Остальные, немного помедлив, последовали его примеру. Конвоиры застыли в нерешительности, переглянулись и, на всякий случай, взяли сидящих в кольцо. Рейнольдс повернулся к Андреа. В выражении его лица полностью отсутствовали восхищение или доброжелательность.
— Вы спятили, — с негодованием прошептал Рейнольдс. — Это просто сумасшествие. Вас могли убить. Нас всех могли убить. Вы, случайно, не контуженный?
Андреа промолчал. Он закурил свою вонючую сигару и пристально посмотрел на Рейнольдса, пытаясь придать лицу миролюбивое выражение.
— Спятил — это слабо сказано. — Гроувс был взбешен не меньше Рейнольдса. — Вы же убили партизана! Вы понимаете, что это значит? Вам невдомек, что осторожность для них превыше всего?
Степень его осведомленности так и не удалось выяснить.
Вместо ответа Андреа глубоко затянулся, выпустил облако ядовитого дыма и перевел умиротворенный взгляд с Рейнольдса на Гроувса.
Миллер попытался разрядить обстановку:
— Будет вам. Не надо преувеличивать. Андреа действительно чуть-чуть погорячился.
— Спаси нас Бог, — выразительно произнес Рейнольдс и в отчаянии посмотрел на своих товарищей. — Оказаться за тысячу миль от дома, от своих, в компании убийц-маньяков! — Он поглядел на Миллера и язвительно передразнил:
— "Не надо преувеличивать..."
Миллер обиженно отвернулся.
Комната была просторной и почти пустой: деревянный стол, скамья и два стула. Только потрескивание дров в печке создавало относительный уют.
Все это Меллори отметил про себя машинально. Он даже не отреагировал на слова Дрошного:
— Капитан Меллори. Разрешите представить вам моего командира. — Его взгляд был прикован к человеку, сидящему за столом.
Небольшого роста, коренастый, на вид ему было лет тридцать пять. Морщинки у глаз и в уголках рта, застывшего в полуулыбке, свидетельствовали о доброжелательном настроении. Он был одет в форму капитана германской армии. На шее тускло поблескивал Железный Крест.
Глава 4
Пятница. 02.00-03.30
Сидящий за столом гитлеровец откинулся на спинку стула и удовлетворенно потер руки. Ситуация явно доставляла ему удовольствие.
— Гауптман Нойфельд к вашим услугам, капитан Меллори. — Он взглянул на то место, где на форме Меллори должны были быть нашивки. — Если я правильно понял, конечно. Вы не ожидали меня увидеть?
— Я сердечно рад вас видеть, герр гауптман. — Выражение удивления на лице Меллори сменилось радостной улыбкой. Он с глубоким облегчением вздохнул. — Вы даже представить себе не можете, как я рад. — Улыбаясь, он повернулся к Дрошному и застыл в замешательстве. — Кто же вы? Кто этот человек, капитан Нойфельд? Что это за люди, которые привели нас сюда? Они, должно быть...