10 баллов с острова Наварон
Шрифт:
— Падение самолета никак не входило в наши планы, — сказал Меллори. — Мы предполагали приземлиться, но неожиданно кончилось горючее. В самый неподходящий момент, как я теперь понимаю.
Нойфельд задумчиво произнес:
— Каждый раз, когда партизаны разводят костры, мы следуем их примеру. В данном случае мы знали, что вы или кто-нибудь другой обязательно прилетите. Горючее кончилось, говорите? Он опять что-то сказал в трубку и повернулся к Меллори. — Звучит правдоподобно. Остается только объяснить смерть подчиненного капитана
— Здесь я должен извиниться. Это была нелепая ошибка. Но вы должны нас понять. Меньше всего нам хотелось попасть к вам.
Мы слышали, что бывает с английскими парашютистами, попавшими к немцам.
Нойфельд загнул еще один палец.
— На войне как на войне. Продолжайте.
— Мы собирались приземлиться в расположении партизан, перейти линию фронта и сдаться. Когда Дрошный приказал своим людям взять нас на мушку, мы решили, что партизаны нас раскрыли, что их предупредили об угоне самолета. В таком случае у нас просто не было выбора.
— Подождите на улице. Мы с капитаном Дрошным сейчас выйдем.
Меллори вышел. Андреа, Миллер и трое сержантов терпеливо ждали, сидя на рюкзаках. Откуда-то продолжала доноситься музыка. На мгновение Меллори повернул голову и прислушался, затем направился к остальным. Миллер деликатно вытер губы салфеткой и вопросительно взглянул на Меллори.
— Мило поболтали?
— Навесил ему лапшу на уши. То, о чем мы говорили в самолете. — Он взглянул на сержантов. — Кто-нибудь говорит по-немецки?
Все дружно отрицательно покачали головами.
— Прекрасно. Советую забыть также и английский. Если вас спросят, вы ничего не знаете.
— Даже если меня не спросят, — язвительно добавил Рейнольдс, — я все равно ничего не знаю.
— Тем лучше, — одобрительно заметил Меллори. — Значит, вы никому ничего не расскажете, верно?
Он замолчал и повернулся. Дрошный и Нойфельд показались в дверях барака. Нойфельд подошел ближе и сказал:
— Не желаете немного выпить и подкрепиться, пока мы ждем подтверждения вашей информации? — Как только что Меллори до этого, он повернулся и прислушался к доносящемуся издалека пению. — Но прежде я хочу познакомить вас с нашим менестрелем.
— Мы готовы обойтись выпивкой и закуской, — заметил Андреа.
— Вы сейчас поймете, что были не правы. Пойдемте.
Столовая, если ее можно было так назвать, находилась ярдах в сорока. Нойфельд распахнул дверь наспех сколоченной времянки, и они оказались в длинной, неуютной комнате. Два деревянных стола на козлах и четыре скамьи стояли на земляном полу. В дальнем конце комнаты горел очаг. Ближе к печке, за дальним концом стола, расположились трое мужчин. Судя по шинелям с поднятыми воротниками и висящим на ремнях винтовкам, — недавно сменившиеся часовые. Они пили кофе и слушали тихое пение человека, сидящего на полу у огня.
На плечи певца была накинута видавшая виды куртка, залатанные брюки заправлены в драные
Рядом с ним сидела девушка. Она дремала, положив голову ему на плечо. Обтрепанная английская шинель, доходящая ей до пят, прикрывала ноги. Пышные русые волосы, небрежно разметавшиеся по плечам, сделали бы честь жительнице Скандинавии, но широкие выдающиеся скулы, густые черные брови и длинные ресницы выдавали славянское происхождение.
Нойфельд прошел в дальний конец комнаты и остановился у печки. Он наклонился к певцу и тронул его за плечо:
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, Петар. Петар опустил гитару, поднял голову и тронул девушку за рукав. Она тотчас встрепенулась и широко раскрыла глаза. Ее взгляд напоминал взгляд попавшего в капкан зверя. Она быстро оглянулась и вскочила на ноги. Потом наклонилась и помогла встать гитаристу.
По тому, как неуверенно он схватился за руку девушки, стало ясно, что он слепой.
— Это Мария, — сказал Нойфельд. — Мария, познакомься с капитаном Меллори.
— Капитан Меллори, — медленно повторила она тихим и немного хриплым голосом. Ее английское произношение было практически безупречным. — Вы англичанин, капитан Меллори?
Меллори решил, что сейчас не время и не место рассказывать о своем новозеландском происхождении. Он улыбнулся.
— В некотором роде. Мария улыбнулась в ответ.
— Всегда мечтала встретить англичанина. — Она подошла к Меллори вплотную, отвела в сторону протянутую было руку и со всего размаху влепила ему звонкую пощечину.
— Мария! — вмешался Нойфельд. — Он на нашей стороне.
— Значит, он не только англичанин, но еще и предатель! Она снова размахнулась, но тут ее рука оказалась в тисках пальцев Андреа. Она отчаянно вырывалась, пока не убедилась в бесплодности своих попыток. Глаза ее горели от ярости. Андреа поднял свободную руку и ностальгически потер левую щеку.
— Боже мой, она напомнила мне мою Марию! — с восхищением произнес Андреа, потом повернулся к Меллори:
— Эти югославы скоры на руку.
Меллори, поглаживая пострадавшую щеку, обратился к Нойфельду:
— Вероятно, Петар, или как там его, мог бы...
— Нет, — перебил его Нойфельд. — Об этом позже, а сейчас надо подкрепиться. — Он подошел к столу и жестом пригласил остальных садиться. — Простите. Виноват. Это можно было предвидеть.
— Она случайно... хм... не того? — деликатно осведомился Миллер.
— Вы считаете, что она слишком вспыльчива?
— Мне кажется, общение с ней небезопасно.
— Эта девушка окончила факультет иностранных языков белградского университета. С отличием, между прочим. Потом вернулась домой в боснийские горы и нашла изуродованные трупы родителей и двух младших братьев. С тех пор она немного не в себе, как видите.