10 мифов о Гитлере

Клинге Александр

24 мая 1940 года кампания была далека от завершения. Первая ее фаза завершилась блистательной победой, но впереди была вторая. Франция еще была не разгромлена и вполне могла совершить очередное «чудо на Марне» – создать новый прочный фронт, как это произошло в 1914 году. «Так получилось, что после окончания первой фазы немецкого наступления оба противника снова противостояли друг другу на сплошном фронте вдоль линии Мажино до Кариньяна и далее вдоль Эн и нижней Соммы. Немцы должны были теперь снова прорывать этот фронт. Если вторая фаза наступления германской армии в такой короткий срок привела к полной капитуляции противника, то лишь потому, что он не смог занять достаточными силами оборону на сплошном фронте от швейцарской границы до моря, понеся такие большие потери в северной Бельгии», – пишет Манштейн в своих воспоминаниях. Таким образом, перед танковыми

войсками стояли весьма масштабные задачи, которые нужно было решать как можно быстрее. Каждый день задержки позволял французам собраться с силами и организовать новую линию обороны.

Стоило ли рисковать этим, ввязываясь в бои с отступающими к Дюнкерку англо-французскими частями? Это сейчас иные любители истории в своих умозаключениях полагают, что стоило танкистам Гудериана войти на улицы Дюнкерка, как подходившая к городу с другой стороны полумиллионная группировка союзников немедленно бросит оружие и поднимет руки. Любителям истории хорошо: они могут принимать свои полководческие решения, сидя в теплой комнате спустя много лет после войны, точно зная положение дел у каждой из сторон, равно как и то, чем все в итоге закончилось. Для Гитлера капитуляция англичан и французов была отнюдь не очевидной. Скорее следовало предположить тяжелые бои с отчаянно пытающейся прорваться армией, бои, которые с немецкой стороны должны были вести танковые части, далеко оторвавшиеся от пехотных дивизий, в плохо подходящей для действий танков болотистой местности. Хорошо, если эти бои закончатся просто значительными потерями. А если противник все же прорвется? А французы тем временем выстроят новую линию обороны, прорывать которую будет нечем: потрепанные боями с окруженной группировкой танковые дивизии отчаянно нуждаются в отдыхе и пополнении… В результате может сложиться все тот же проклятый позиционный тупик, что и в 1914 году.

Не правильнее ли не гоняться за двумя зайцами, а наверняка пристрелить одного, более жирного – добить Францию? Группировка в Бельгии и так уходит со сцены – не будет ли правильнее построить ей, как учил Сунь-Цзы, золотой мост? Неизвестно, был ли знаком Гитлер с трудами китайского теоретика, но о том, что воля французского руководства к сопротивлению уже сломлена, он не знал совершенно точно. И в этой обстановке им было принято грамотное со всех точек зрения решение. «Разъясняя свое решение об остановке Браухичу и Гальдеру, он обосновывал его ожидаемым длительным и упорным сопротивлением англичан. Но фюрер не желал сковывать там свои моторизованные силы, а хотел как можно скорее высвободить их и перебросить на новый фронт для наступления на юг», – напишет потом в своих воспоминаниях фон Белов. Это в очередной раз говорит о том, что бездарным полководцем Гитлер никак не был.

Хочу лишний раз оговориться, чтобы не быть неправильно понятым: я вовсе не пытаюсь доказать, что Гитлер был величайшим военачальником всех времен и народов. Разумеется, он допускал серьезные ошибки, особенно ближе к концу войны, когда его здоровье было уже подорвано, а желаемое все чаще выдавалось за действительное. Однако наличие у Гитлера ошибок ни в коей мере не означает, что он помешал своим генералам выиграть мировую войну, как это иногда утверждается. К слову сказать, далеко не все представители элиты вермахта считали Гитлера плохим полководцем. К примеру, как пишет В. Мазер, «генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге и генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель считали его военным гением».

Но вернемся к сражениям Второй мировой. В августе – сентябре 1940 года на смену битвам на суше пришла масштабная битва в воздухе – так называемая «Битва за Англию». Она была направлена на завоевание господства в воздухе над Ла-Маншем и южными районами Британии для подготовки вторжения. Старт масштабному воздушному сражению дали так называемые «Дни орла» в середине августа, а завершилось оно по факту в середине сентября, когда немцы негласно отказались от масштабных налетов на Англию. Битва, длившаяся, таким образом, приблизительно месяц, четко делится на две фазы: до конца августа удары Люфтваффе в основном были направлены против аэродромов противника, в сентябре немцы переключились на Лондон и другие города.

Именно это переключение иногда считают ошибкой Гитлера, которая помешала ему победить англичан. Легенда выглядит следующим образом: в ходе августовских ударов Люфтваффе, конечно, понесли болезненные потери, но практически полностью разгромили британскую истребительную авиацию. Английские летчики были измотаны, самолетов не хватало… Казалось, победа близка. Но в ночь на 25 августа немецкие бомбардировщики случайно сбросили бомбы на Лондон. Решив, что это запланированная акция, британцы в одну из ближайших ночей бомбили Берлин.

Узнав об этом, Гитлер пришел в ярость и приказал перенести всю тяжесть воздушных ударов на Лондон и другие британские города. В результате Королевские ВВС получили желанную передышку, которая позволила им восстановить свои силы и выиграть сражение. В итоге высадка не состоялась. Так из-за глупого приказа Гитлера Германия в очередной раз утратила верный шанс выиграть мировую войну…

Как и во многих легендах, кое-что в ней соответствует истине. В частности, изменение приоритетов воздушных ударов по приказу Гитлера – чистая правда. А вот оценка последствий этого приказа никакого отношения к реальной действительности не имеет. К концу августа выдыхаться стали отнюдь не Королевские ВВС, а Люфтваффе. Обусловлено это было множеством причин. Взять хотя бы ту, что сражения происходили над территорией Англии, и выпрыгнувший с парашютом британский летчик мог в тот же день вернуться на свой аэродром, а немецкий – попадал в плен. Да, отдельные английские эскадрильи были истощены, пилоты устали… но в целом в битве принимало участие не больше половины британской истребительной авиации. Англичане располагали весьма значительными резервами; их потери были меньше, чем у немцев, а производительность авиационных заводов – выше. В результате число боеготовых самолетов у англичан сохранялось примерно на одном уровне, у немцев – неуклонно снижалось, причем довольно быстрыми темпами. На смену опытным летчикам, прошедшим Польскую и Французскую кампанию, приходила молодежь из училищ. Именно это стало основной причиной поражения Люфтваффе.

Приказ Гитлера, конечно, не был мудрым и прозорливым. Но фатально глупым его тоже назвать нельзя. По большому счету, он не оказал серьезного влияния ни на ход боев, ни на результаты. И только потом его решили возвести в ранг рокового решения.

Впрочем, впереди было еще одно роковое решение – начало кампании против Советского Союза. Вдаваться в причины, по которым Гитлер принял его, мы сейчас не будем. Совершенно очевидно, что он не верил в нападение русских летом 1941 года (как об этом любят говорить российские ревизионисты), однако существование в непосредственной близости мощной независимой державы само по себе не могло устраивать лидера, стремящегося к мировому господству. Можно припомнить и хрестоматийную фразу «Все, что я делаю, направлено против России», и идеи о расширении «жизненного пространства» на востоке, и отсутствие других достойных задач для огромной отмобилизованной армии… Об этой смеси рациональных и иррациональных мотивов мы еще поговорим в одной из следующих глав. Во всяком случае, серьезной оппозиции среди военной элиты планы фюрера не встретили. Однако некоторые важные эпизоды Восточной кампании стали впоследствии поводом упрекать Гитлера в том, что он в очередной раз все испортил, вмешавшись в руководство боевыми действиями.

Первый такой эпизод касается знаменитого «поворота на юг» в сентябре 1941 года. Как известно, с самого начала операции «Барбаросса» события на различных участках советско-германского фронта развивались по-разному. В полосе группы армий «Центр», где действовали танковые группы Гота и Гудериана, стремительные танковые прорывы увенчались масштабными окружениями русских войск. Продвижение происходило весьма стремительными темпами, хотя уже к концу лета выяснилось, что знаменитая фраза Гальдера «Не будет преувеличением сказать, что кампания выиграна в течение 14 дней» все же, мягко говоря, является преувеличением. В полосе группы армий «Юг» дела шли не столь хорошо: танковая группа Клейста, столкнувшаяся с мощными советскими мехкорпусами, продвигалась вперед с трудом; в итоге немецкие войска, захватив Правобережную Украину, вынуждены были остановиться.

Что делать в этих условиях? Продолжать наступление на Москву или помочь Рундштедту, группа армий которого завязла на Украине? Генеральный штаб во главе с Гальдером придерживается первой точки зрения. Такое же мнение высказывает и командующий 2-й танковой группой Гейнц Гудериан. В своих воспоминаниях он напишет:

«Я был вызван в штаб группы армий «Центр» на совещание, в котором принимал участие начальник генерального штаба сухопутных войск. Он сообщил нам, что Гитлер решил наступать в первую очередь не на Ленинград и не на Москву, а на Украину и Крым. Для нас было очевидно, что начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер сам глубоко потрясен тем, что его план развития наступления на Москву потерпел крах. Мы долго совещались по вопросу о том, что можно было сделать, чтобы Гитлер все же изменил свое «окончательное решение». Мы все были глубоко уверены в том, что планируемое Гитлером наступление на Киев неизбежно приведет к зимней кампании со всеми ее трудностями, которую ОКХ хотело избежать, имея на это все основания…