10 мифов об СССР

Бузгалин Александр Владимирович

Если бы это были только трудности роста, то на этих оценках, может быть, и не стоило бы заострять внимание. Однако дальнейшее развитие событий свидетельствовало, что проявления рабочей инициативы во все большей степени попадают в положение лишь подсобных средств для поднятия выработки и отторгаются в тех случаях, когда начинают хоть в какой-то мере посягать на прерогативы административной иерархии управления, требовать изменений в привычных стереотипах существования управленческого аппарата.

Сводка Уралпрофсовета за 28 сентября 1930 г. дает немало примеров, достигнутых за счет соревнования роста качества продукции, добровольного пересмотра норм и расценок, роста увлеченности рабочих своим трудом. Но наряду с этим нередко указываются и такие факты, когда ударничество в труде достигается за счет удлинения рабочего дня, вольного обращения с техникой безопасности и т. д. [150] Факты подобного рода были повсеместным явлением в строительстве, но, как показывает сводка, в промышленности соревнование

нередко сводилось к тем же требованиям – темпы любой ценой, план любой ценой. Такое соревнование поддерживалось и поощрялось. Напротив, когда рабочие намеревались заглянуть немного дальше собственного носа и действительно вынести на собственный суд вопросы повседневной экономики, то результаты оказывались иными.

150

Партия в период наступления социализма по всему фронту, создания колхозного строя (1929–1932 гг.): Документы и материалы. М.: Госполитиздат, 1961. С. 322–324.

«Общественный буксир», рожденный собственной инициативой рабочих в 1931 г., получил в следующем, 1932 г., наибольший размах. Однако затем движение пошло на убыль. Слишком уж неприятными для администрации предприятий, да и вышестоящих хозорганов, были самостоятельные выяснения рабочими обстоятельств плохой работы того или иного завода и, более того, успешное практическое доказательство того, что рабочие и специалисты своими усилиями могут решить задачи, о которые спотыкаются руководящие хозяйственники. Да и вообще – приходят на завод чужие люди, с другого предприятия, а то и вообще из другого ведомства, суют свой нос куда не надо, да еще и учат как работать!

Незавидной оказалась и судьба хозрасчетных бригад. Между ними началось соревнование за проведение режима экономии, за снижение себестоимости продукции, но оно тут же оказалось «возмутителем спокойствия». О том, какие результаты по снижению себестоимости были достигнуты в годы первой пятилетки, я уже говорил. Вместо снижения она начала расти. И не удивительно. Обследование, проведенное Наркомфином в первом полугодии 1931 г., установило: «…Какое имеется в работе завода общее снижение себестоимости и какова его прибыль, определить невозможно… за отсутствием калькуляций по всему производству» [151] . В условиях борьбы за план и темпы любой ценой, когда хозрасчетные итоги деятельности предприятия отходили на задний план, трудно было рассчитывать на иные последствия, сказавшиеся и на хозрасчетных бригадах. «…После 1932 г. движение по созданию хозрасчетных бригад пошло на убыль, так как отсутствие подлинного хозрасчета как в цехе, так и на предприятии в целом сводило на нет усилия таких бригад» [152] .

151

Кульчицкий С. В. Внутренние ресурсы социалистической индустриализации СССР (1926–1937 гг.). С. 162.

152

Лебедева Н. Б., Шкаратан О. И. Очерки истории социалистического соревнования. С. 111.

В безвыходную ситуацию было поставлено встречное планирование. Эта форма плановой работы могла стать эффективным орудием раскрепощения инициативы трудового коллектива. Встречный план создавал возможность выдвижения коллективами таких плановых проектов, которые основывались на непосредственном производственном опыте трудящихся, на их собственных экономических интересах, на практике взаимодействия со смежниками. На такой основе реальной становилась критическая проверка трудящимися первоначальных наметок плановых органов. Для этого трудовой коллектив должен был получить определенную самостоятельность в плановой работе, определенный статус для своего встречного плана, определенные права по решению плановых вопросов. Соответственно должны были быть определены, т. е. поставлены в четкие границы, и прерогативы вышестоящих плановых органов. Однако такая постановка вопроса не устраивала ни хозяйственную, ни политическую бюрократию, стремившуюся сохранить за собой монополию на установление всех условий производства, на командование трудовыми коллективами. Сразу же обнаружилось стремление бюрократии поставить встречное планирование в жесткие рамки, превратить его лишь в способ значительного повышения заданий, спущенных сверху.

Журнал «На плановом фронте» одергивал: «В очень многих случаях встречный промфинплан понимается как самостоятельный план, особый план, идущий снизу навстречу другому плану, идущему «сверху». Это прямо противоречит основным принципам социалистического планирования» (20.) [153] . Журнал, правда, стыдливо оговаривался, что допустимы и «два плана», если в хозяйственном аппарате не изжиты еще бюрократические извращения. Но такое понимание роли плана, идущего снизу, превращало его неизбежно в придаток к решениям вышестоящих органов. В этих условиях декларация: «Разработка массами встречных планов должна быть обеспечена с самого начала как органическое звено всей работы над планом плановых органов, ведомств, Госплана, объединений и заводоуправлений, обязанных к началу составления встречного плана сообщить рабочим организациям необходимый

минимум показателей (народнохозяйственный лимит топлива, сырья, капитальных работ, потребность в изделиях и т. д.)» [154] , – оборачивалась пустым благопожеланием.

153

На плановом фронте. 1931. № 27. С. 25.

154

На плановом фронте. 1931. № 7. С. 3.

Рабочие инициативы не получили поддержки со стороны политических руководителей, и потенциал самостоятельной организованности рабочего класса оказался недостаточным, чтобы против воли своих лидеров все же сломать бюрократическую систему хозяйствования.

Несмотря на такие неблагоприятные условия, рабочие инициативы угасли не сразу. Энергия и настойчивость рабочего класса, пробужденные борьбой за дело социализма, не позволяли отступать, когда речь шла о том, чтобы собственными усилиями выправить недостатки, проявлявшиеся то на том, то на другом участке социалистического строительства. Только героизм рабочего класса оказался способен преодолеть многочисленные трудности и ошибки в развитии народного хозяйства, позволил экономике удержать в целом высокие темпы индустриального развития.

Но ведь, не пойдя на эти героические усилия, не жертвуя жизненным уровнем населения, наверное, нельзя было сохранить запланированные темпы индустриализации?

Давайте разберемся, для чего и почему потребовались эти жертвы и что бы случилось, если бы они не были принесены.

Была ли достигнута цель – увеличить темпы экономического развития страны? Нет. Если сравнить темпы роста промышленности в 1926–1928 гг., предшествующих пятилетке, когда уже завершился восстановительный процесс в промышленности, то вырисовывается следующая картина: в 1926–1928 гг. среднегодовые темпы прироста промышленного производства составляли 21,7 %, а в годы первой пятилетки —19,2 % [155] . Причем прирост капиталовложений в 1926–1928 гг. был несравненно меньше, чем в годы пятилетки. Фактическая кривая роста промышленного производства по годам пятилетки оказалась близка к многократно осужденной «затухающей кривой». Этот идеологический ярлык приобрел силу поистине символа веры. Не стоит удивляться, что экономист Б. С. Борилин, привычно осуждая установку на «затухающую кривую» как «троцкистскую», противопоставляет ей первую пятилетку, наглядно демонстрирующую, по приведенным им самим фактическим данным, именно эту же самую «затухающую кривую» [156] .

155

История социалистической экономики СССР. Т. 3. М.: Наука, 1977. С. 107.

156

Большевик. 1933. № 1–2. С. 79, 87.

Такое распределение темпов роста промышленности по годам было прямым следствием авантюристического курса на безоглядное наращивание капиталовложений. Экономика не справлялась с непомерно разбухшим капитальным строительством. Темпы роста объемов производства и производительности труда стали падать, цены и себестоимость – расти. Тем самым была сорвана реальная возможность провести экономику по пути, намечавшемуся отправным вариантом пятилетки, а может быть, и достичь наметок оптимального варианта [157] .

157

Коммунист. 1987. № 18. С. 83–84.

Стоило, видимо, прислушаться к специалистам Госплана, предлагавшим именно эти два варианта пятилетки, не подвергать отправной вариант осуждению как минималистский, а тем более не пытаться вырваться за пределы оптимального варианта, и так составленного в расчете на возможно более благоприятные условия.

Один из разработчиков первой пятилетки С. Г. Струмилин пытался предостеречь против вступления на этот путь. Он заявил на VI Всесоюзном съезде плановых работников в сентябре 1929 г., что считает преждевременными разговоры о превращении пятилетки в четырехлетку или трехлетку. Не надо делать скороспелых выводов на основании успехов отдельных участков народного хозяйства [158] . Но возражения прекратились, когда И. В. Сталин на XVI съезде ВКП (б) широковещательно объявил о том, что задания пятилетнего плана по нефтяной промышленности будут выполнены в 2,5 года, по торфяной промышленности – в 2,5, по общему машиностроению – в 2,5, по сельскохозяйственному машиностроению – в 3, по электротехнической промышленности – в 3 года [159] . Сталин рисовал картину непрерывно растущих темпов развития промышленности: 1928/29 г. – 124,3 %; 1929/30 г. – 132, 1930/31 г. – 147 %.

158

Лельчук В. С. Индустриализация СССР: история, опыт, проблемы. С. 128.

159

XVI съезд ВКП(б). Стенограф. отчет. М.: ОГИЗ, Московский рабочий, 1931. С. 27, 50.