10 мифов об СССР
Шрифт:
Итак, в повестке дня стояло продолжение капиталистической социальной революции и использование буржуазной политической революции как рычага назревших социальных преобразований.
Буржуазная революция? Но какая?
Историки советской поры сходились в оценке революции 1905–1907 гг. и Февральской революции как буржуазно-демократических. Думаю, это не совсем точно. Если основные задачи буржуазной революции не решены, говорить о буржуазно-демократическом этапе вроде бы рано. Почему же не только советские историки, но и социал-демократы, участвовавшие в этих революциях, оценивали их как буржуазно-демократические? Вероятно, потому, что основным политическим вопросом этих революций как раз стал вопрос о политической демократии как средстве проведения буржуазных преобразований. В этих революциях уже невозможно было сделать шаг вперед за счет политического компромисса дворянской монархии с буржуазией – ибо этот компромисс не обеспечивал
Итак, можно сделать вывод, что назревающая революция действительно была буржуазно-демократической, но с той особенностью, что буржуазно-демократические задачи в этой революции были поставлены еще до того, как были решены некоторые основные задачи революции буржуазной.
Другая особенность этой революции заключается в том, что это поздняя буржуазная революция. Она происходила в условиях, когда в странах капиталистического «ядра» буржуазные революции уже прошли. Поэтому российская революция не могла не встать перед проблемой не только буржуазно-демократических преобразований, но и поиска «места под солнцем» в мировом капиталистическом хозяйстве. Что делать, если мировой промышленный рынок уже поделен и новую капиталистическую Россию на нем не ждут, тем более с ее все еще довольно слабой промышленностью? На современном языке это называется проблемой догоняющей модернизации. И эта проблема наложила весьма глубокий и своеобразный отпечаток на буржуазную революцию в России.
Февраль и Октябрь – одна революция. Или все же две?
С точки зрения единства и непрерывности политического процесса Февраль и Октябрь, несомненно, представляют собой одну революцию. А в более широком контексте можно назвать революцией весь период с 1903 по 1922 год (как это сделал Теодор Шанин). Однако у каждой революции есть этапы. И если мы не сводим Великую Французскую революцию только к 1789 или к 1793 году, все же у каждого из этих периодов было явное своеобразие. Поэтому остановимся пока на том, что Февраль и Октябрь – это два различных этапа единой революции.
Но в чем же своеобразие этих этапов?
А своеобразие этих этапов заключается в том, что в Октябре, во-первых, происходит передвижка классов, находящихся у власти: происходит, по определению Ленина, «рабочая и крестьянская революция». И, во-вторых, к власти приходит партия большевиков с социалистической программой.
Рассматривали ли сами большевики свою революцию как социалистическую? Поначалу – определенно нет. Они полагали, что пока им придется ограничиться только буржуазно-демократическими задачами, так и не разрешенными до конца Февралем. В апреле 1917 года (когда, согласно канонической «истории КПСС», Ленин провозгласил курс на социалистическую революцию) вождь большевиков однозначно заявил, отвечая на возражения оппонентов: «Я не только не «рассчитываю» на «немедленное перерождение» нашей революции в социалистическую, а и прямо предостерегаю против этого…» [9] Для большевиков (так же, как и для меньшевиков) было вполне понятно, что Россия для социализма не созрела, что она даже в преддверии социализма не находится, что в это преддверие еще нужно прийти, и путь этот небыстрый. «Неужели не ясно, – писал В. И. Ленин, – что в материальном, экономическом, производственном смысле мы еще в «преддверии» социализма не находимся? И что иначе, как через это, не достигнутое еще нами, «преддверие», в дверь социализма не войдешь?» [10]
9
Ленин В. И. Письма о тактике / Ленин В. И. Соч., 5-е изд. Т. 31. С. 142.
10
Ленин В. И. О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности / Ленин В. И. Соч., 5-е изд. Т. 36. С. 303.
Да и по объективному содержанию тех главных социально-экономических задач, которые действительно должна была решить Октябрьская революция – аграрная реформа в пользу крестьянства, широкомасштабная индустриализация, призванная обеспечить приближение к уровню передовых капиталистических держав, освоение всем населением европейской урбанистической культуры, – речь может идти только о буржуазной революции.
Но не все так просто. В потенции большевики все же видели социалистическую перспективу своей революции, если… Если произойдет революция на Западе и Россия получит помощь от победившего пролетариата более передовых стран. Даже в этом случае российскую революцию следовало бы рассматривать как раннесоциалистическую, то есть революцию, базирующуюся на недостаточных социально-экономических предпосылках. И если проводить сравнение с самой ранней успешной буржуазной революцией – в Нидерландах XVI века, – то голландская революция имела более широкую и прочную социально-экономическую базу, ибо там большая часть населения принадлежала так или иначе к мелкой буржуазии и была в значительной мере втянута в товарное хозяйство. Необходимый же для совершения социалистической революции
Более того: формирование целостного социалистического общества в начале ХХ века было, с моей точки зрения, невозможно не только в отдельно взятой России, но и в случае победы пролетарской революции в большинстве наиболее развитых стран. И эта позиция уже противоречит общепринятому тогда среди большевиков представлению.
Классовые и социально-политические условия революции
Революция 1917 года ни по своим предпосылкам, ни по своему объективному содержанию, ни по своей классовой базе не была ни пролетарской, ни социалистической. Однако тезис о гегемонии пролетариата в революции все же имел под собой основания. Крестьянство как массовая социальная опора революционного процесса было по своей классовой природе распыленным, не способным к организации в общенациональном масштабе, и потому ведущая роль в революции оказалась в руках гораздо более организованного рабочего класса. Цели и интересы этих двух основных социально-классовых сил революции – пролетариата и крестьянства – далеко не во всем совпадали. Кроме того, само крестьянство было неоднородно, включая в свой состав патриархальное крестьянство, сельскую мелкую буржуазию и сельский полупролетариат. Это создавало почву как для союза, компромисса, так и для конфликта между ними.
Партия большевиков, взяв власть, сразу провозгласила аграрную реформу, основанную на разделе практически всех сельскохозяйственных земель между крестьянами, провозгласила выход из войны и провела демобилизацию армии. Эти два шага обусловливали один другой, и в отрыве друг от друга провести их было невозможно. Передел земли требовал возвращения с фронта миллионов мобилизованных крестьян, демобилизация армии и возврат в деревню миллионов бывших солдат неизбежно вели к переделу земли.
Одновременно были проведены меры и в интересах рабочих – сокращение рабочего дня, введение прогрессивного трудового и социального законодательства и установление рабочего контроля над производством.
Оценка зрелости предпосылок социалистической революции в первой половине ХХ века
Я хочу заявить прямо – «социализм» первой половины ХХ века был попыткой навязать производительным силам неадекватные для них производственные отношения. Индустриальный способ производства с его разделением труда, создающим из человека «частичного рабочего», с преобладанием вещных продуктов и потребностей, подчинением человека в производственном процессе машине является адекватной базой лишь для капитализма. Поэтому попытка построить «индустриальный социализм» (да еще начав с преимущественно доиндустриальной экономики!) была заранее обречена. И Ленин в статье «О нашей революции. По поводу записок Суханова» ошибался не в своей надежде создать материальные предпосылки социализма уже после захвата власти пролетариатом. Он ошибался в своем понимании этих предпосылок.
Строительство «индустриального социализма» не могло привести к обществу, качественно превосходящему капиталистическое [11] . Однако этот факт не означает какого-то абсолютного исторического «запрета» на формирование социалистических отношений на незрелой материальной базе. Постольку, поскольку уже на индустриальной фазе капитализм развертывает все свои сущностные противоречия, поскольку развивается обобществление труда капиталом, появляется и формальная возможность освобождения труда, то есть снятия этих противоречий в социалистических производственных отношениях.
11
Объяснение этого факта было дано, в частности, А. Тарасовым в статье «Суперэтатизм и социализм» (Свободная мысль, 1996, № 12).
Такая возможность может быть реализована, однако лишь в определенных рамках. А именно: возможным является лишь формальное освобождение труда, но не реальное, поскольку для реального освобождения труда необходимы не только достаточные материальные предпосылки, но и переворот в способе материального производства [12] . Что же касается России, то там степень развития индустриального капитализма была весьма низкой. По оценкам различных специалистов, численность наемных работников в России перед революцией составляла от 10 до 14,6 % от всего населения. Численность же фабрично-заводского пролетариата – 2–3 % [13] .
12
Я употребляю здесь понятия «формальное и реальное освобождение труда» по аналогии с понятиями «формального и реального подчинения труда капиталу», применявшимися К. Марксом в «Капитале» для определения стадий зрелости капиталистических производственных отношений. «Формальное» и в том, и в другом случае означает основанное на изменении только социально-экономической формы производства (т. е. производственных отношений), а «реальное» – основанное еще и на изменении материального способа производства. Например, при капитализме реальное подчинение труда капиталу развивается вместе с переходом от ручного труда к мануфактуре, а от нее к фабрике.
13
См.: Воейков М. И. К вопросу о количественном и качественном составе рабочего класса // Рабочий класс в процессах модернизации России: исторический опыт. М.: «Экономическая демократия», 2001. С. 168–169.