100 shades of black and white

Shagel

— Все в порядке, — голос его был на удивление твердым, обнадеживающим. Будто его вся эта безумная ситуация, напоминающая захват заложников, совсем не беспокоила. Хотя, может, он уже проходил через это и не раз, так что чего ему было бояться.

— Что... Что они делают? — сквозь защитную палатку, такую тяжелую, что Рэй казалось, колени вот-вот подогнутся сами собой, и она рухнет, было вообще не видно, куда их ведут. Что с ними происходит.

— Мы почти добрались до места. Ты же... — голос агента Дэмерона, единственное, что хоть как-то успокаивало

ее сейчас, в душной темноте, прозвучал несколько нерешительно. — Ты никогда не была на чистке?

— Я что, похожа на агента? — она неосознанно повернула голову, будто все еще могла увидеть его при этом странном разговоре. — Нам... после особенно сложных заказов давали двойной паек. Ну, витамины еще. Для скорейшего восстановления.

Рэй не хотела рассказывать, что после каждого из таких вот заказов ей приходилось тратить драгоценную заначку на целый пак медикаментов, чтобы восстановить кожу на сожженных ладонях или зрение, потому что оно страдало почему-то больше всего. С таким ни одна защита не справлялась, зато курс инъекций в глазное яблоко помогал еще как. Только был несказанно болезненным. И еще более дорогим.

Хорошо, что таких заказов было немного, желающих летать на чем-то из мертвых земель особенно не находилось. Говорили, что даже после замены всего, многочисленных чисток, переплавки металл все равно лучился от радиации. Так что... ну его.

— Это... — снова помедлил Дэмерон, и Рэй буквально могла почувствовать, как он вздыхает, — не совсем похоже на витамины.

Пол под их ногами перестал шевелиться, и Рэй поняла, что их поставили, многочисленные поддерживающие прикосновения пропали, и теперь они с агентом были предоставлены сами себе.

Он зашевелился, сбрасывая с себя покрывало, стянул такое же и с нее, и Рэй машинально заморгала — свет, бьющий в глаза, проникающий даже сквозь слегка затеняющий шлем, был невыносимым.

— Снимай все, — сдавленно пропыхтел агент, а затем избавился от своего колпака, небрежно отбрасывая его с сторону.

В этом жутком свете его лицо, единственное живое, теплое пятно на мертвенно-бледном фоне, казалось прозрачным. Видно было каждую морщинку, каждый волосок в брови. Колючую щетину, запавшие щеки и кровавые прожилки в глазах. Сами глаза у него были яркие, искрящиеся, но настолько уставшие, что Рэй поняла — он еле держится.

— Дай помогу, — он знал, что сама она с ходу не разберется со всем этим обмундированием, шлемы подсоединялись сзади, и снять их самостоятельно было довольно трудно.

Интересно, подумалось ей, какой была она в его глазах.

Рэй знала, что ее нельзя было назвать красоткой или вообще хоть какой-то. Джакку иссушала, забирала молодость, жизненные силы, она превращала детей в калек, всех жителей в монстров, состоящих из сморщенной плоти, съеденной солнцем, и старых поношенных протезов.

Ей повезло, что руки-ноги у нее все же остались свои.

Но все же, какой он видел ее?

— Я... — она остановилась, когда агент уже начал избавляться от своей одежды. Не стесняясь собственной наготы, он переступил

через костюм, сваленный на блестящем полу черным пятной, и глянул на нее.

— Все? — действительно, следовало догадаться, что с ее-то пробитым рукавом, пусть поверх и наложили защитную повязку, одними витаминами или раствором С-52 не отделаться. Жгут внезапно оказался буквально неотстающим от одежды, и пришлось принять его помощь снова.

Нет, ее не смущали человеческие тела. Пусть Рэй и не так часто видела их — в ее цехе работали с кораблями, а не с протезами, да и на походы в ночные бары, за хоть каким-то развлечением или компанией, у нее не оставалось ни времени, ни сил. Но все же существовал голонет, хотя одно дело было смотреть на обнаженное мужское тело там, сгорая от стыда, и пытаться представить, каково это, быть с ним.

И совершенно другое, когда чужая рука, обнаженная, покрытая мелкими черными волосками, так ясно видными в слепящем свете, касалась ее небрежно, сдергивая клапан со жгута, чтобы убрать тот с руки.

И еще... Дело ведь было не только в теле, хоть его Рэй, сама того не желая, разглядела все до мельчайших подробностей. Ей было куда смотреть — наверное, в другую сторону, в потолок, где не было ничего, кроме белизны, но она не хотела показаться идиоткой, глупым ребенком, который стесняется другого человека.

Дело было в протезах. В изящном черном импланте, уцепившемся за затылок и спускавшемся по позвоночнику, утопая в коже. В черном пятне на боку, прямо под крылом ребер справа. Кожу заменили на синтетическое волокно, скорее всего, в результате травмы, потому что подобного Рэй не встречала у себя, в Джакку.

Там зашивали дырки по старинке, гнутыми иглами или мед-степлером, оставляя уродливые рубцы.

Здесь же казалось, что кожа на боку просто истончилась, обнажая истинную суть. Уже не человек, но нечто большее.

— Все еще хочешь потрогать? — он заметил, что она пялится на него. Конечно, это было несложно, и Рэй дернулась.

Ей приходилось одновременно воевать с бандажом и прятать вспыхнувший румянец на щеках.

— Нет.

О Сила, да. Она хотела дотронуться.

Ее собственное тело, худое, изломанные линии, слишком маленькая грудь, не особенно изящная талия, слишком быстро переходившая в бедра, никаких округлостей, ничего, за что ее можно было бы ценить, считать красивой, не особенно смущало ее.

По сравнению с агентом Дэмероном она была совершенно непривлекательной, не достойной и взгляда. И все же он оценил, наклонив голову.

— Ни одного?

— Что? — переспросила она. Румянец сошел со щек, когда она прижала к ним ладони, холодные и липкие, но ощущение жара не делось никуда.

— Импланта, — здесь, в замкнутом пространстве, где не было никого, кроме них, ничего, кроме обнаженной плоти и скомканной одежды на полу, Дэмерон стал наконец напоминать человека. Он даже протянул к Рэй руку, чтобы дотронуться до плеча, где на коже красовался свежий, грубый рубец, оставленный после неудачного закрепления обшивки.