100 shades of black and white

Shagel

— Нет, — жалобно кривится она. Понимает, к чему все это, знает, о чем он. — Нет, пожалуйста... Я буду хорошо себя вести. Я буду такой тихой, что вы меня больше не найдете, только не отдавай меня ему.

Была бы на то его, Кайло, воля... Отдал бы? Возможно, нет. Слишком уж хороша она сейчас, лежащая перед ним в своем хрустальном гробу, прекрасная в безумной ярости. Вся так и светится золотом смуглой кожи, переполненная Силой. За Рэй и головы не жалко.

Но со Сноуком такое не прокатит.

— Поспи, нам недолго. Отдохни,

пока можешь, — в его голосе нет желчи или насмешки, но она колотится, точно в приступе. Смеется, а по щекам текут слезы.

И ее жалобный вопль еще долго стоит у Кайло в ушах, даже когда он запирает за собой отсек и уходит на другой конец корабля, отдавая приказ ускориться.

Стеклянный гроб трескается просто на глазах.

Для особенно важных беглянок вроде Рэй Сноук готовит такой же особенный прием.

Сперва в мед-отсек, где ее — прямо в кандалах — обдирают словно молодое растение, срывая грязные тряпки.

И ругающуюся, выплевывающую многоэтажные ругательства с упоминанием всего дроидского рода до десятого нейропроцессора, ногами цепляющуюся за все возможные поверхности, засовывают прямиком в освежитель.

Горячий пар проходится по ее обнаженному телу, снимая грязь слой за слоем, а Кайло никак не может отвести глаз.

В ее болезненной худобе — смуглая кожа, выпирающие крылья лопаток, втянувшийся живот, золотистая полоска волос внизу, между бедер — больше красоты, чем в зарождающемся мире. И дело не в Силе, что притягивает его, заставляя терять дыхание от восхищения, сама по себе Рэй — редкость.

Неотшлифованный камень, из которого можно сотворить все, что угодно. Цельная, достаточно твердая, чтобы не рассыпаться в ладонях, но все же поддающаяся при должном усилии. Все еще не выбравшая свою сторону, хотя до этого, в этом можно не сомневаться, недолго осталось.

Сноук умеет убеждать.

Она знает, что Кайло смотрит без стеснения, так что переключается на него, осыпая ругательствами. На пальцах показывает, куда ему стоит засунуть свои бесстыжие глаза, пока ее с боем вытаскивают из освежителя и укладывают на медицинский стол.

И когда один из дроидов приближается к Рэй, скользя металлической «рукой» по ее бедру и выше, чтобы продолжить тщательный осмотр и там, она внезапно резко выгибается. Отпинывает железяку в сторону с нечеловеческой силой.

Жаль, она не сразу понимает, что поломка одного из дроидов ничего не изменит, даже не отсрочит унизительные пытки. И наконец они склоняются над ней — металлические монстры, состоящие из трубок, игл, питательных растворов и шипения, прижимая к поверхности стола и не давая даже трепыхнуться.

И она снова стонет. А лицо красное от унижения.

А затем ее, тихую, свернувшуюся калачиком, уносят. Переодеть.

Раскрасить и вынести на самом красивом блюде.

Сноук всегда знает, чего хочет.

И она

ему нравится, о, конечно, нравится. Старый уродливый муун морщится, и складки на его поврежденном лице создают впечатление довольной гримасы.

— Ближе, подойди ближе, дитя, — он разве что не причмокивает, а в золотых глазах уже загорается жадный огонь. Сноук не брезгует даже человечиной, если она достаточно хороша.

А Рэй хороша, блестит, словно облитая золотом, только энерго-кандалы все портят. На голове, в распущенных волосах — так она еще моложе, невиннее — острозубцовая корона. На шее золотой обруч, подавляющий волю. Так что теперь ей некуда бежать.

— Я видел тебя в своих снах, — его тонкие, костлявые пальцы цепко держат Рэй за щеки, поворачивая лицо то так, то эдак, любуясь. — Из тебя выйдет хорошая королева, в свое время, конечно.

А она не может и двинуться с места, словно примерзла к нему. Все дело в ошейнике, для такого и цепи не надо, ментальная удавка сделает все сама, и от каждой мысли о побеге или убийстве все внутренности переворачивает.

Кайло такой не носил, к чему ему это, Тьму он принял с благодарностью, когда та пришла, чтобы утолить его боль. И так хочется шепнуть Рэй на ухо — не надо, не сопротивляйся, так только хуже — но ему запрещено покидать свой пост.

У подножия трона он обречен стеречь чужое сокровище. Опустив взгляд, но прекрасно наблюдая за происходящим в неверных отражениях блестящего пола.

— Ну же, дитя, не робей, — Сноук морщится от удовольствия, закатывая глаза, когда берет ее за руку и укладывает маленькую ладонь на свое изувеченное лицо. — Все это теперь твое.

Что она хочет сказать?

Кайло видит, как двигаются ее губы, не издавая ни звука. Вся Рэй сейчас напоминает игрушку, пляшущую под ловкими прикосновениями хозяина, оживившего ту ради забавы. Красивую, подготовленную к первому раунду.

— Я знал, что Сила твоя окрепнет в одиночестве, оставшись посередине, не приняв ни одну из сторон, но пора это изменить, дитя.

Поднявшийся с трона Сноук выше ее в полтора раза, худая костлявая фигура, скривившаяся под тяжестью собственной немощи. И Рэй рядом с ним выглядит еще меньше, испуганнее. Она знает, к чему все идет, и даже делает слабые попытки возразить, дернуться, когда Сноук распускает ее одежды, ухватив за застежку.

Ее пальцы дрожат, тщетно хватаясь за край скользящей по ногам робы, оставившей ее обнаженной.

И она прекрасна, как прекрасна новорожденная звезда, собравшаяся из осколков, свернувшаяся в цельную оболочку, залитую золотым сиянием, исходящим от кожи.

Алый свет тронного зала только придает смуглости легкий оттенок тревоги. Остальная вся застыла в глазах. Паника, кромешный страх, волна его раскатывается в стороны, накрывая Кайло с головой.

Это будет недолго, хотелось бы ему утешить ее, но нет. Он знает, что все не так.