100 shades of black and white
Шрифт:
Ей некого просить.
Но спасение приходит тогда, когда его не ждешь.
Оно приходит вместе с черным силуэтом, слишком большим для вернувшегося понаблюдать за ее мучениями забрака, и даже для взрослых.
Черная фигура бесшумно скользит между камней и останавливается рядом, не поднимая даже облачка пыли, хотя в жаркий полдень это нереально. Она смотрит на Рэй сверху вниз и словно чего-то ждет.
— Помоги мне, — ее пальцы скребут рядом с чужим сапогом, неестественно чистым и блестящим, но не
– Вставай, — чужой голос сухой и металлический. Он скребет по ушам и отзывается нытьем в ушибленной челюсти. — Вставай!
— Не могу, — Рэй выдавливает из себя слова, хотя у нее еле получается шептать. Ее онемевший язык, весь в песке, цепляется за осколки выбитого зуба, и оцарапывается. Новая боль, как ни странно, не добивает ее, а придает сил.
Кое-как у нее получается повернуться и лечь навзничь, глядя в ослепительно-яркое небо. Пока его не закрывает черный силуэт, наклоняясь над нею.
Из-под капюшона плаща на нее смотрит черная пустота блестящей и гладкой маски. Этой пустоте нет дела до ее боли и страданий. Она твердит ей только одно — Поднимайся.
И Рэй поднимается.
Она собирает себя по частям, разминая ноги и выпрямляясь. Неловко садится и глотает горячий воздух, скрипящий внутри легких, стирает кровь с подбородка.
— Ты слаба.
— Ннет, — Рэй мотает головой, пытаясь стереть со щеки песок, но только растирая его по настрадавшейся коже.
— Но ты упорна. Мне это нравится, — здоровенная фигура в черном внезапно садится на корточки, оказываясь совсем рядом. Черные блестящие перчатки проходятся возле ее лица, но не дотрагиваясь. Они просто ощупывают воздух, как будто это что-то может рассказать о ней. Как будто этот странный мужчина в черном какой-то колдун. Или владеющий Силой.
— Ты хочешь им отомстить? — мертвенный голос, сухой и ржавый, все же способен на эмоцию. На самую маленькую толику ее, жадную и голодную. — Хочешь?
Рэй так больно, что она даже не знает, чего хочет.
Почему они не могут оставить ее в покое? Платт говорит, что она у него уже лет семь как отрабатывает свой хлеб, но все это время они задирали ее.
— Ты сможешь отомстить всем, — черная рука проводит черту возле ее горла, словно показывая, как именно, и Рэй испуганно сглатывает собственную кровь из разбитой губы. — Никто не сможет причинить тебе боль. Никогда.
Но просто так ничего никогда не дается. Рэй отлично знает это и не понаслышке. Девочки, прислуживающие в кантине и встречающие мужчин на пороге темного дома, стоящего в отдалении, кричат слишком громко, чтобы она это не слышала.
— Просто так?
— Конечно, нет, малышка, — черное лицо с блестящими гранями маски наклоняется набок, будто изучает ее. — Я хочу только одного. Стать твоим другом. И тогда мы сможем отомстить им всем. Всему миру, — голос скрежещет и рвется слишком быстро и надрывно.
— Тебя тоже бьют? — Рэй понимает, что он тоже волнуется. Что ему тоже бывает больно, и нередко.
— Нет, — черный призрак, и Рэй понимает,
Он говорит, что хочет стать ее другом. Настоящим, хоть и вымышленным. И хочет ее защитить.
И пока она не заревела снова, то ли от счастья, то ли от обиды, Рэй поспешно кивает, шмыгая кровавыми соплями.
— Да. Я хочу с тобой дружить. Меня зовут Рэй, — она же не глупая и понимает, что призраки не всегда умеют читать мысли. Ее и совсем сложно, она же такая маленькая. И бестолковая. — А тебя?
У такого здоровяка, как он, будет громкое и грозное имя. Такое, чтобы все мальчишки сразу разбежались врассыпную, стоит ей только назвать его.
— Придумай сама, Рэй, — он скрепляет их знакомство, называя ее, и это кажется таким простым и долгожданным.
— У тебя нет имени?
Как это, когда не знаешь, как тебя звать? Неужели он совсем один, и никто больше не говорит с ним? Рэй становится его жалко. Даже она, оставленная на Джакку в уплату долга, как твердил Ункар Платт, не такая безнадежная.
— Есть. Но я хочу, чтобы ты дала мне новое. Твое собственное. Это будет нашим общим секретом.
— Я буду звать тебя Рен. Это как Рэй, только Рен, — сначала оно приходит ей в голову, а затем рвется с языка. — Нравится?
— Да, — внезапно кивает ее новый друг.
Он такой неуместный здесь и сейчас, слишком чистый, слишком блестящий, слишком бесплотный, но для нее он самое лучшее, что когда-либо случалось за всю ее короткую жизнь.
Он как зарубка на стене, только эта не будет кривой и тонкой, отмечающей еще один прожитый напрасно день. Она перечеркнет остальные и вберет в себя оставшееся чистым пространство стен. Она навсегда и насовсем.
— Это как лилия. Водяная лилия.
— Что такое лилия? — про воду Рэй знает, а вот про что-то по имени «лилия» нет, и ей хочется узнать это.
— Я тебе покажу, — и в руке Рена возникает цветок. Настоящий. Вернее, он такой же бесплотный, как и ее друг, но сейчас лепестки кажутся совсем свежими, они распускаются, открывая багровую серединку, цвета крови. И тут же увядают, рассыпаясь пылью. Это настоящее чудо, и оно заставляет Рэй забыть обо всем. О голоде, жажде, боли. И даже об обжигающем солнце пустыни, которое стремится зажарить ее заживо. Это первый цветок в ее жизни.
И он прекрасен.
Наверное, он даже стоил всего этого.
— Ты можешь научить меня делать так же? — это просто волшебство. Сказочное волшебство, которого не может быть, но все же оно существует. И сейчас оно прямо перед нею.
— Я научу тебя всему, Рэй. Всему, что захочешь, — Рен поднимается на ноги, оставаясь все таким же чистым и красивым. Песок не в силах запачкать его черную одежду, а жар пустыни для него ничто. —Теперь, когда я нашел тебя, все будет так, как мы захотим.