100 свиданий с ведьмаком
Шрифт:
— Да чего ты испугался? Не съем я твою лапоньку. И в мыслях не было! Такие простушки деревенские вообще не в моем вкусе. Да и с драконами связываться… Не, я разве дурак? Ну ты и попал, дружище! Есенька! Ой, не могу!
Хлопнул Есю по плечу. По-дружески. Но Елисея это не успокоило. Ступин — охотник.
Однако, вернувшись за столик, Олег вроде потерял к Беляне интерес, позевывал, посматривал на часы. Еся повел Белль танцевать, покружил по танцполу под внимательным взглядом проникшего в клуб репортера, одного из тех, что дежурили у дома в Лисьем Переулке. Беляна улыбалась, тоже заметив
Они уже шли за столик, когда у сцены появилась Береника. Пьяная, растрепанная. Завизжала, как кошка, которой прищемили хвост, привлекая всеобщее внимание, сдернула с руки сдерживающий браслет и со всей силы ударила в куб с мечущимся в нем мруном.
Стекло было особым, серебряным, крепким, но и Береника была дочерью ведьмака и транс-магиссы. Осколки куба хрустальным потоком хлынули под ноги посетителям. Несколько секунд народ молча соображал, потом решил, что настало время для паники. Ника сама чуть не попала под когти мруна, но отмахнулась магией, почти не глядя, вереща на ультразвуке. «Бабы», с тоской подумал Елисей, запихивая Беляну себе за спину.
В голову ударило мруновой магией. Даже Есе стало нехорошо. Пытаясь пробить проход к выходу, тварь добавила свою «ноту» к звуковым модуляциям Береники. Дуэт получился отменный. Жаль, что мечущиеся и затыкающие уши люди его не оценили. Если тот, кто стоял ближе к сцене, еще понимал, что происходит, то задние ряды паниковали на совесть. А ведь опасности в целом и не было, тварь сама боялась. Чтобы питаться, мрунам нужны тихие темные места и заплутавшие горожане, а не шумные клубы и пьяные ведьмаки. Хорошо, если только пьяные. Эх, если бы еще ведьмаки были ведьмаками, а не тучным, ленивым стадом, откормившимся на поле заслуг их отцов, дедов и прадедов.
Тварь прошмыгнула мимо, мотая вытянутой башкой и шипя. Еся выхватил с ее пути остолбеневшего репортера, оттащил его в угол. Чем достать мруна? Голыми руками не возьмешь, когти.
Беляна вцепилась Елисею в плечи.
— Что это? Нечисть?
— Не бойся! Держись рядом с Изей. Вон он. Изя, сюда!
Лепрекону ничего объяснять не понадобилось. Он быстро повел Беляну к выходу, осторожно лавируя в толпе. Девчонка оглядывалась, а Еся пару раз оглянулся на нее. Мало ли, народ носится — топчется. Случись что — ему перед драконами отчитываться. С другой стороны, хорошо, что заварушка началась. Коровок она заведет, козочек. Ей только коровок пасти, с такими… данными!
Ника у сцены сидит, сопли по лицу размазывает, подвывает, таращась по сторонам. Протрезвела, что ли? Поняла, что учудила? Истеричка. Хоть бы раз намекнула, что у нее на Елисея какие-то виды. Он же не химер — чувства считывать. Встретились, покувыркались от скуки — и по своим делам.
Откуда-то вынырнул Олег. Ну хоть этот не растерялся. И оружие где-то взял, короткий изогнутый клинок. Елисей поднял откинутый Никой серебряный браслет. Выгнул в полосу, приложив недюжинное усилие — хоть какое-то оружие. Серебро неприятно укололо его в руку остаточной магией, чужой и недоброй, как все, что бывает
Олег и Еся обменялись короткими фразами:
— Где она?
— Кажется, на крышу прорывается.
И точно: стены и пол на лестнице и в коридоре с техническими помещениями и туалетами носили следы лап, когтей и ударов сильным телом. Тварь пометалась по второму этажу и ушла на крышу, через одно из выбитых окон.
— Ты налево, я направо, — сказал Ступин.
Елисей не стал спорить. Сейчас главное не упустить мруна, не дать нечисти добраться до трещины в Яви. Мрун еще на крыше, иначе внизу уже орали бы прохожие, время непозднее, на улице полно народу. Мамок с колясками, детей. Тут центр: фонтаны, игровые площадки. Поимка этой конкретной нечисти стала для Еси принципиальным делом. Он вроде не виноват, в том, что Ника кукухой повредилась… и вроде как виноват. И вот он, Веденеев, стоит на крыше, чувствует неприятный холодок по коже, хотя вечер теплый.
Холодно. Это ему не показалось. Где-то рядом трещина в Яви, из Нави стужей несет. Поэтому мрун так на крышу рвался — почуял, как родным «домом» пахнет. Это плохо. Но что-то подсказывало Есе, что нечисть не ушла, что она еще рядом. И от этого становилось еще тревожнее. Любая другая уважающая себя тварь давно бы утекла в Навь. А эта или очень глупая, или очень… странная.
Цокнули когти о металл, засвистело. Тоненько, глухонько. Словно человек губы сложил и выдохнул. У Еси встали дыбом волоски на шее. Да что с ним такое? Это ведь мрун, навья иллюзия! Ну кинется, разве что массой прижать сможет, чтобы до горла хоботком дотянуться.
— Ведьма-а-ак, — раздалось тихое, сказанное то ли высоким мужским голосом, то ли грубоватым женским.
Еся крутанулся на пятках, вгляделся в глубокие тени. Луна за облаками, на крыше горят фонари, особые, от нечисти, заряженные пламенем драконов, но этой твари на них плевать. Елисей больше догадался, где сидит мрун, чем увидел его.
— А ты меня выслушаеш-ш-шь?
— Кто здесь? — строго спросил Елисей. Не может быть, чтобы это нечисть с ним человеческим голосом разговаривала.
— Никто. Просто пос-с-сланник.
— Мрун? Это ты… говоришь со мной? — это прозвучало… глупо, но Еся видел два горящих на фоне магической будки огонька — выпуклые глаза нечисти. И рот, что шевелился в такт словам.
— Удачно ты нам попалс-с-ся, — прошептала тварь. — И твой интерес-с-с имеется. Нам это нравитс-с-ся.
— Какой еще интерес? — ведьмак начал потихоньку приближаться, словно немного завороженный навьим волшебством.
— Боиш-ш-шься?
— Это тебя-то? — Еся принялся осторожно обходить чердачную трубу.
— Лебеди Черной, — выдохнула тьма.
Елисей застыл.
— Ты…?
— Я пос-с-сланник Навьей Рати. Рыщ-щ-щу во тьме. Ищ-щ-щу то, что мне обещ-щ-щано. Помоги Лебедь найти. Она и тут, и там, прячется в иллюзиях, навьям глаза отводит. Укажи на нее. Не жалей Черную. Она тебя не пожалела. Лебедь наш-ш-ша по закону Навьему, не людьми писанному. Все равно доберемся. Но жертв меньш-ш-ше будет… среди гражданского нас-с-селения, — мрун захихикал.
Спина у Еси покрылась холодным потом. Он молчал, переваривая услышанное. Значит…