100 великих казней
Шрифт:
Все эти люди находились в канцелярии крематория, откуда они частенько выходили, чтобы посмотреть, не пришла ли машина, и было по всему видно, что они кого-то ждут. Несколько раз раздавались телефонные звонки. В 0 часов 10 минут 18 августа оба начальника команды — Варнштедт и Штоббе — вышли из крематория и открыли ворота во дворе, чтобы впустить большой легковой автомобиль. Из автомобиля вышли три человека, одетые в штатское, из которых двое явно охраняли третьего, шедшего в середине. Я мог видеть этого человека только сзади. Он был высокого роста, широкоплечий, с лысиной. Это я заметил, поскольку он был без шляпы. Из крематория в это время вышли Бергер, Отто, Штоббе и Хофшульте. Они встали по обеим сторонам перед входом в крематорий. Сопровождавшие Тельмана лица в штатском пропустили заключенного вперед. В тот момент, когда заключенный прошел мимо четырех эсэсовцев, выстроившихся шпалерами, и вошел в крематории, вслед ему раздались три выстрела. Эсэсовцы, стоявшие на улице, и
Через 20 или 25 минут Хофшульте и Отто вышли из крематория, другие присоединились к ним через несколько минут. Я слышал, как Хофшульте сказал Отто: „Ты знаешь, кто это был?“
Отто ответил, что это был вождь коммунистов Тельман». Чтобы не оставлять следов, эсэсовцы собственноручно сожгли тело Тельмана прямо в одежде. Через три недели они объявили, что Тельман погиб во время воздушного налета, когда на концлагерь Бухенвальд попали фугасные бомбы. Однако это сообщение было почти тут же опровергнуто англичанами, так как в указанный нацистами день гибели Тельмана (28 августа) вблизи Бухенвальда не было ни одного самолета союзников.
Гитлер нашел удачное время, чтобы расправиться со своим политическим противником: в обстановке всеобщей борьбы с заговорщиками эта казнь прошла незаметно, пламя крематория похоронило улики. А судить после войны убийц Тельмана — с таким же успехом можно было судить их пистолеты. Но немцы, кажется, все-таки до них добрались…
ЗАГОВОР ПРОТИВ ГИТЛЕРА
Вот Штауффенберг — это молодец! Его почти жаль. Какое хладнокровие! Какой ум, какая железная воля! Просто непостижимо, как он только связался с этим сборищем дураков!
Граф Клаус Шенк фон Штауффенберг стал фашистом добровольно. И добровольно же перестал им быть, когда разочаровался в идеалах национал-социализма. На допросе он заявил, что в начале 1930-1940-х годов искренне одобрял идеи национал-социалистов в области внутренней политики, особенно идею об ответственности «только перед самим собой и компетентным руководством в сочетании с идеей здоровой субординации и народной общности». Импонировал ему также принцип «общественная польза выше личной», нравилась ему и «борьба с коррупцией», и «расовые идеи нацизма», но особенно импонировало ему «стремление к новому, определенному немецким национальным характером правопорядку». Однако у графа вызывали стойкое отвращение различные внешние проявления нацистского режима. К 1938 году, по его словам, он уже вполне сознательно ненавидел нацизм вообще и Гитлера в частности. Он пришел к выводу, что основные идеи национал-социализма «в процессе их осуществления режимом почти все были превращены в свою противоположность».
Впрочем, весь этот разнобой в мыслях не мешал ему быть исправным служакой. 1 октября 1936 года Штауффенберг в числе 100 избранных офицеров был направлен в Военную академию в Берлин. Курсы обучения офицеров службы генштаба он закончил с отличием.
Граф не разделял захватнические устремления Германии, однако, когда война началась, он счел своим воинским долгом принять в ней участие, ибо полагал, что война как бы олицетворяет судьбу всей нации, уклониться от которой просто нельзя. Однако ему был не по нутру террор германских войск против мирного населения захваченных территорий. С 1939 по 1943 год Штауффенберг работал в организационном отделе генштаба. В его деятельность входило инспектирование боеготовности войск, решение проблем офицерского состава и прочее. На его глазах блестяще начавшийся блицкриг превратился во вторую мировую войну, и, зная все резервы Германии, этот блестящий штабист, очевидно, высчитал, когда и чем закончится война — кошмарным поражением. Он, конечно, не мог предвидеть Нюрнберга, утрату Германией суверенитета, полувековое расчленение страны, Берлинской стены и многого другого, однако он понял, как можно сохранить величие и суверенитет Германии, уберечь ее от дальнейшего массового самоубийства и разграбления. На пути к миру стоял один-единственный человек, боготворимый немецкой нацией и дружно ненавидимый всеми остальными, — фюрер. Впрочем, и немцам он изрядно надоел своей бесконечной войной. Пока Гитлер стоял у власти, никто и не думал о скором завершении войны. Однако если его не станет, а новое правительство заявит о своем стремлении к миру… Вспомним, что в начале 1943 года никто еще не требовал от Германии «безоговорочной капитуляции». Второй фронт еще не был открыт, англичане побаивались немецких «фау» и, возможно, согласились бы с утратой Польши и Чехословакии. Вермахт еще мог бы отойти с гордо развернутыми знаменами на позиции 1940 года, сохранив и армию, и флот, и экономику, и мирное население, и награбленные богатства. А там, глядишь, лет через несколько, зализав раны и собравшись с силами, можно опять диктовать миру свою волю.
Наверное, когда этот план пришел в голову Штауффенбергу, он не мог уснуть
Будучи образцовым штабным офицером, Штауффенберг начал планомерно и методично осуществлять этот план. Первым делом следовало найти единомышленников. Однако среди высших офицеров соратников он не нашел. «Там, заявил он позже, сплошь бюргеры, охотники за теплыми местечками, подхалимы в генеральских чинах». Исход Сталинградской битвы окончательно убедил Штауффенберга в том, что война проиграна. Он набросал и несколько тезисов будущего правительства. Оно должно было провозгласить свободы слова, совести, собрания и, разумеется, выступить за сотрудничество разных рас. Но и с коммунистами Штауффенберг не вступил в контакт, хотя и был на пути к союзу с ними и с патриотическим движением «Свободная Германия».
1 октября 1943 года Штауффенберг перешел на службу в общевойсковое управление Главного командования сухопутных войск в Берлине. С этого дня, можно считать, началась подготовка заговора.
Кто же поддержал Штауффенберга? Это были молодые офицеры генштаба: Мерц фон Квирингем, Штифф и Тресков, а также пожилые генералы из ОКХ и генштаба Ольбрихт, Вагнер и Линдеман. Преступления фашистов и надвигавшаяся военная катастрофа сделали их противниками нацистского режима. Кроме названных офицеров, игравших в заговоре ключевые роли, было еще несколько сочувствовавших заговорщикам, им отводились роли второстепенные. Таким образом, в конце 1943 и в начале 1944 года вокруг Штауффенберга образовалась группа патриотически настроенных офицеров и интеллигентов, готовая к восстанию. Был разработан план с красивым названием «Валькирия». Он существовал в двух вариантах — официальном, как план поведения войск в случае внутренних беспорядков, и предусматривал захват ключевых гражданских объектов и важнейших точек, сеть связи, радиостанций, транспортных артерий. В неофициальной же редакции предусматривалось и отстранение от власти нацистской верхушки, захват концлагерей, учреждений СД и гестапо, установление связей с ВМФ и ВВС. Был подготовлен список членов нового правительственного кабинета. Словом, Штауффенберг с чисто немецкой педантичностью предусмотрел абсолютно все, кроме того, что «Валькирия» окажется кривой на один глаз и ее карающий меч промахнется.
В четверг 20 июля 1944 года, около 6 часов утра, полковник граф фон Штауффенберг в сопровождении брата Бертольда вышел из своей квартиры в берлинском пригороде Ванзее. Автомашина доставила обоих в город, где к ним подсел обер-лентенант фон Хефтен. Затем они поехали дальше — на аэродром Рангсдорф, где уже ждал генерал- майор Штифф, чтобы вместе отправиться в ставку фюрера. Самолет «Хейнкель-111», находившийся в распоряжении генерала Вагнера, стартовал около 7 часов утра. В портфелях находились две бомбы с бесшумными химическими взрывателями. Одну положил в свой портфель Штауффенберг, другую взял Хефтен. Тем временем Бертольд фон Штауффенберг отправился в здание ОКХ на Вендлерштрассе.
Пролетев примерно 560 километров, самолет около 10 часов 15 минут приземлился в Растенбурге.
Штауффенберг поручил командиру самолета быть с полудня готовым к обратному полету в Берлин. На служебной машине Штауффенберг и его спутники отправились в ставку фюрера. Там Штауффенберг доложил о своем прибытии коменданту. После завтрака с его адъютантом ротмистром фон Мёллендорфом Штауффенберг направился к генералу Фельгибелю, начальнику связи вермахта, посвященному в заговор. Около 12 часов Штауффенберг вместе с генералом Буле явился к начальнику штаба ОКВ генерал-фельдмаршалу Кейтелю, чтобы еще раз обсудить с ним предстоящий доклад. Хефтен остался в приемной в том же помещении. Кейтель сообщил, что совещание, первоначально назначенное на 13 часов, переносится на 12 часов 30 минут ввиду визита Муссолини. Доклады должны быть краткими. Затем Кейтель сказал, что обсуждение обстановки состоится в предназначенном для этой цели картографическом бараке с деревянными стенами, усиленными бетонной обшивкой. Когда до 12 часов 30 минут осталось совсем немного, Кейтель вместе со своим адъютантом фон Фрейендом, Буле и Штауффенбергом вышел из кабинета, чтобы направиться в картографический барак, расположенный минутах в трех ходьбы. Но тут Штауффенберг сказал, что хочет сначала немного освежиться и переменить сорочку. В прихожей его ожидал Хефтен. Фон Фрейенд указал им свою спальню, куда Хефтен вошел вместе со Штауффенбергом, так как должен был помочь однорукому полковнику. Им необходимо было остаться наедине, чтобы щипцами вдавить взрыватель бомбы, спрятанной в портфеле.
Взрыв должен был произойти 15 минут спустя. Тем временем Кейтель уже прошел довольно далеко вперед. Пока оба они находились в комнате Фрейенда, Фельгибель связался по телефону с бункером ОКВ и попросил передать Штауффенбергу, чтобы тот еще раз позвонил ему. Фон Фрейенд тут же послал оберфельдфебеля Фогеля сообщить об этом Штауффенбергу. Позже Фогель рассказывал, что видел, как Штауффенберг и Хефтен что-то прятали в портфель, а на койке лежала куча бумаги. Очевидно, его визит помешал им уложить в портфель Штауффенберга обе бомбы. Вероятно, Штауффенберг, как следует предполагать, намеревался взорвать обе эти бомбы.