100 великих казней
Шрифт:
Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях. В соответствии с пунктом 1 Указа ОГВС СССР от 19 апреля 1943 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила обвиняемых… к смертной казни через повешение.
Приговор приведен в исполнение».
В действительности ли эти люди были виновны в тех чудовищных обвинениях, которые на себя возвели, или же они оказались обычными жертвами трагического стечения обстоятельств? И не окажись они в окружении по вине бездарных сталинских генералов, а следовательно, перед лицом неминуемой смерти в случае возвращения или же невозвращения домой, то как знать, может быть, они с честью продолжали бы службу? История не знает сослагательного наклонения. И мы никогда не узнаем, какой процент из 20 миллионов погибших во второй мировой войне советских людей составляют советские военнопленные, уничтоженные по приказу Сталина.
НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Подобно
Существуют темы, мимо которых автор просто не имеет права пройти, если взялся писать книгу о казнях. Хотя искушение так или иначе абстрагироваться от этого процесса было очень велико. В конце концов, что нового можно сказать о Нюрнбергском процессе, о котором написано столько монографий, написаны романы, сняты художественные и документальные фильмы? То, что этот процесс стал грандиознейшим судебным процессом эпохи? Это и так общеизвестно. Но если уж говорить о грандиозности, то никуда не уйдешь и от того, что этот процесс стал тенденциознейшим процессом столетия, и хотя судили на нем далеко не невинных агнцев, однако действительно справедливый суд обязан был воздать по заслугам всем поджигателям мировой катастрофы, и с правой стороны, и с левой. Прежде всего отметим поспешность следствия. Судебный процесс над группой главных военных нацистских преступников в Международном военном трибунале начался уже 20 ноября 1945 года (то есть следствию потребовалось не более полугода для сбора всех доказательств) и продлился год, по 1 октября 1946 года. Всего было 407 заседаний.
Судебная бригада была представлена лишь представителями Советского Союза, Великобритании, США и Франции. Ни Польша, ни Чехословакия, больше всего пострадавшие от фашизма, ни скандинавские страны в суде представлены не были. Объединенная юридическая мощь четырех стран-победительниц (хотя определение это для Франции звучит более чем странно) призвала к ответу 23 ответчика: Германа Вильгельма Геринга, Рудольфа Гесса, Иоахима фон Риббентропа, Роберта Лея, Вильгельма Кейтеля, Эрнста Кальтенбруннера, Альфреда Розенберга, Ганса Франка, Вильгельма Фрика, Юлиуса Штрейхера, Вальтера Функа, Гельмана Шахта, Густава Крупп фон Болен унд Гальбаха, Карла Деница, Эриха Редера, Бальдура фон Шираха, Фрица Заукеля, Альфреда Иодля, Мартина Бормана, Франца фон Папена, Артура Зейсс-Инкварта, Альберта Шпеера, Константина фон Нейрата, Ганса Фриче. За свои преступления они отвечали индивидуально и как члены любой из следующих групп или организаций, к которым они соответственно принадлежали, а именно: правительственный кабинет, руководящий состав национал-социалистской партии, охранные отряды германской национал-социалистской партии (СС), включая службу безопасности (СД), государственная тайная полиция (гестапо), штурмовые отряды германской национал-социалистской партии (СА), генеральный штаб и высшие командование германских вооруженных сил.
Уполномоченные своими правительствами Р.А. Руденко, Хартли Шоукросс, Роберт Г. Джексон, Франсуа де Ментон обвинили подсудимых в преступлениях против мира, в военных преступлениях, в преступлениях против человечности и в создании общего плана или заговора для совершения этих преступлений.
«Общий план или заговор, гласило заключение, включал совершение преступлений против мира, выразившееся в том, что подсудимые планировали, подготавливали и вели агрессивные войны, которые являлись также войнами, нарушающими международные договоры, соглашения и обязательства. В своем развитии общий план или заговор охватывал военные преступления, выражавшиеся в том, что обвиняемые намечали и осуществляли бесчеловечные войны против стран и народов, нарушая все правила и обычаи ведения войны, систематически применяя такие способы, как убийства, зверское обращение, посылка на рабский труд гражданского населения оккупированных территорий, убийства, зверское обращение с военнопленными и лицами, находящимися в плавании в открытом море, взятие и убийства заложников, грабеж общественной и частной собственности, бессмысленное разрушение больших и малых городов и деревень и неоправданное военной необходимостью опустошение Общим планом или заговором предусматривались, а подсудимыми предписывались к исполнению такие средства, как убийства, истребление, обращение в рабство, ссылки и другие бесчеловечные акты как в Германии, так и на оккупированных территориях, совершенные до и во время войны против гражданского населения, преследования по политическим, расовым и религиозным мотивам во исполнение плана по подготовке и осуществлению беззаконных или агрессивных войн». Обвиняя Германию в присоединении Австрии и захвате Чехословакии, судьи и не упомянули, что все это делалось с согласия Англии и Франции, которые недвусмысленно продали Гитлеру эту страну в нарушение ранее заключенных с Чехословакией договоров. 29 сентября 1938 года в Мюнхене Англия и Франция заключили соглашение с Германией и Италией, предусматривающее уступку Судетской области Германии. От Чехословакии потребовали согласиться с этим. 1 октября 1938 года
15 марта 1939 года немецкое правительство завершило свой план, захватив и завладев и той частью Чехословакии, которая не была уступлена Германии по Мюнхенскому соглашению. Однако Англия и Франция тогда закрыли глаза на эту шалость Гитлера. «Мюнхенским сговором» в дальнейшем называлось это предательство в учебниках истории.
Затем «приказом от 1 сентября 1939 года немецкие войска вторглись в Польшу», — констатирует обвинительное заключение, будто судьи и не подозревали о пакте Риббентропа-Молотова и о секретном протоколе к нему. Впрочем, если бы этот таинственный протокол так и остался бы тайной за семью печатями, то действия СССР по его осуществлению ни для кого не были тайной «добровольное присоединение» стран Прибалтики (тоже своего рода «аншлюс»), захват половины польских земель (Западная Украина и Западная Белоруссия).
Обвиняя подсудимых в «заговоре», судьи вменяли им в вину тщательную разработку планов, по которым производились военные действия. Излишне говорить, что это составляло обычную работу подсудимых.
Классическая фраза обвинения звучит так: «22 июня 1941 года гитлеровские войска, вероломно нарушив пакт о ненападении между Германией и СССР, без объявления войны напали на советскую территорию, начав тем самым агрессивную войну против СССР». Подготовка гитлеровской армии к вторжению в СССР была секретом Полишинеля. О дате и часе агрессии Сталину сообщали со всех сторон самые независимые источники. Дипломаты и разведчики, работавшие в разных странах, посылали неопровержимые доказательства готовящейся агрессии, и лишь беспечность советского руководства, граничащая с идиотизмом, допустила, что нападение гитлеровской Германии стало неожиданностью для советских войск. «С первого же дня вторжения на территорию СССР гитлеровские заговорщики в соответствии с детально разработанным планом начали осуществлять разрушение городов и сел, уничтожение фабрик и заводов, колхозов и совхозов, электростанций и железных дорог, ограбление и варварское разрушение национально-культурных учреждений народов СССР, разрушение музеев, школ, больниц, церквей, исторических памятников…»
Эта фраза также звучит тенденциозно в свете повсеместно рассылаемых Сталиным приказов применять к противнику тактику выжженной земли, взрывать заводы и фабрики, уничтожать сельское хозяйство и скот, разрушать мосты и железные дороги, не говоря уже о разрушении церквей, которое вообще было национальной политикой СССР. Ничего не могли возразить подсудимые и по поводу беспощадных бомбежек союзной авиацией городов, сел и национально-культурных учреждений Германии (наверное потому, что их об этом не спрашивали). Далее немецкому руководству вменялось в вину следующее: «Обвиняемые убивали и жестоко обращались с военнопленными, лишая их необходимой пищи, жилья, одежды, медицинского обслуживания, заставляя работать их в нечеловеческих условиях, пытая их, а затем убивая их.
Военнослужащих тех стран, с которыми Германия находилась в состоянии войны, часто убивали, когда они сдавались в плен. Эти убийства и жестокое обращение производились вопреки международным конвенциям, в особенности статьям 4,5,6,7 Гаагских Правил 1907 года и статьям 2,3,4,6 Конвенции о военнопленных (Женева, 1929 год), законам и обычаям войны, общим правилам обращения с военнопленными».
Справедливо было бы отметить, что текст Женевской конвенции о военнопленных был неведом советским солдатам прежде всего потому, что сталинское руководство не подписало этой конвенции. Более того, сталинская военная доктрина настойчиво проповедовала идеи оправданности, правомерности и даже осознанной необходимости массового суицида советских солдат и офицеров в случае их пленения. Подкреплялась эта доктрина массовыми репрессиями в отношении бывших военнопленных советских солдат и офицеров. Для бывших узников нацистских концлагерей появлялась возможность сравнить их «прелести» с гулаговскими. Что же говорить о заградотрядах, состоявших из отборных палачей НКВД, в задачу которых входил немедленный расстрел на месте солдат, отступающих с поля боя?
В 1946 году Польша была еще оккупирована советскими войсками, и поэтому никто не задавал вопросов о судьбе 12 тысяч польских офицеров, которые размещались в концлагере под Катынью. Но мы знаем, что расстрел их — акция, мало согласующаяся с духом Гааги и Женевы. Отвечая жестокостью на жестокость, советское руководство уморило в плену около полумиллиона немецких военнопленных, но и тогда эти данные не принимались во внимание. И уж конечно, никто не мог уследить за тем, сколько немецких военнопленных расстреливались сразу после кровопролитных боев.
«В течение всего периода германской оккупации западных и восточных стран германское правительство и верховное командование проводили политику увода физически здоровых граждан из оккупированных стран в Германию и в другие оккупированные страны для работы на положении рабов на военных заводах и для других работ, связанных с военным усилением Германии. Такой увод в рабство противоречил международным конвенциям, в частности статье 46 Гаагских Правил 1907 года, законам и обычаям войны, общим правилам уголовного права.