100 великих разведчиков
Шрифт:
Получив звание старшего лейтенанта резерва, Харро был зачислен в группу «по изучению заграничной авиационной периодики», фактически в разведку люфтваффе — военно-воздушных сил Третьего рейха.
Несмотря на высокое покровительство, хорошее назначение и возможность вести светскую жизнь, Харро не отказался от своих антифашистских взглядов. Первой его акцией, враждебной режиму, стало предупреждение советского посольства о предстоящей массированной бомбардировке Барселоны в 1937 году. По его просьбе участница антифашистского кружка, который он начал создавать, Гизелла фон Поллниц, дочь крупного дипломата, опустила в ящик посольства написанное на французском языке письмо-предупреждение.
В
Ближайшим другом и соратником Харро Шульце-Бойзена стал доктор Арвид Харнак.
Это был незаурядный человек. Родился он в 1901 году, в Тюрингии. Его отец был профессором Высшей технической школы, дядя — известным богословом. В тридцать лет Арвид имел уже две докторских степени: по философии и юриспруденции. Получив стипендию фонда Рокфеллера, обучался в университете штата Висконсин, где познакомился с Милдред Фиш. Вскоре она стала его женой и товарищем по совместной борьбе. И Арвид, и Милдред разделяли социалистические взгляды, были искренними друзьями СССР, состояли нелегальными членами компартии Германии.
В 1932 году Харнак побывал в СССР, а в 1935 году Артузов дал задание привлечь его к агентурной работе.
Таким образом, с 1935 года Харнак был не только нашим агентом, но и руководителем большой группы информаторов, насчитывавшей более шестидесяти человек. По рекомендации нашей разведки Харнак разорвал все связи с коммунистической партией, вступил в нацистскую партию и национал-социалистический союз юристов, и даже стал руководителем его секции в министерстве экономики.
Группы Харро Шульце-Бойзена и Арвида Харнака создали широко разветвлённую агентурную сеть, получившую в истории название «Красная капелла» (мы называем её «берлинской» в отличие от «бельгийской»).
Информация этой сети представляла большой интерес уже в предвоенные годы, но накануне войны она имела особо важное значение. Трудно отделить в сводках нашей разведки информацию Шульце-Бойзена («Старшины») и Харнака («Балтиец», затем «Корсиканец»).
Вот всего несколько выписок из их сообщений:
«9.06.41. „Старшина“. На следующей неделе напряжение в русском вопросе достигнет наивысшей точки, и вопрос о войне будет окончательно решён… Все подготовительные мероприятия должны быть закончены к середине июня…»
«11.06.41. „Старшина“. В руководящих кругах германского министерства авиации утверждают, что вопрос о нападении на СССР окончательно решён… 15 июня Геринг должен выехать на новую штаб-квартиру».
«16.06.41. „Старшина“. Все военные мероприятия по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ждать в любое время…»
«Корсиканец»: «В министерстве хозяйства… выступал Розенберг (один из главарей Третьего рейха. — Авт.), который заявил, что понятие „Советский Союз должно быть стёрто с географической карты“».
Сведённые в единые таблицы, их донесения были подобны набату, который предупреждал о неизбежности скорой войны. К сожалению, набат не был услышан, или услышан, но проигнорирован (см. очерк об А.М. Короткове).
Бывший начальник внешней разведки П.М. Фитин в своих записках вспоминал о том, как 17 июня 1941 года он вместе с наркомом доложил Сталину о поступившей от «Старшины» информации. «Сталин, не поднимая головы, сказал: „Прочитал ваше донесение… Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?.. Что за человек, сообщивший
О деятельности берлинской «Красной капеллы» до войны, поступившей от неё информации и реагировании на неё Сталина рассказано и написано довольно много. И почти ничего не рассказывается о том, что успели сделать Шульце-Бойзен, Харнак и их друзья после начала войны и до своей гибели. Даже солидная германская энциклопедия «Брокгауз и Ефрон» статью «Красная капелла» завершает словами: «Её роль в ходе и результатах войны не определена».
Но это не так. Шульце-Бойзен сообщил в Москву о планах немецкого командования на осень и зиму 1941 года, в частности, о том, что наступать на Ленинград оно не собирается, стремясь задушить город в кольце плотной блокады. Через него же стали известны планы немецкого командования на 1942 год, которые предусматривали наступление в направлении нефтеносных районов Кавказа. Харро сообщил местонахождение ставок Гитлера, а также проинформировал, что в Петсамо (Финляндия) немцы захватили советский дипломатический код и что за первые месяцы войны немецкие ВВС понесли значительные потери.
Все эти сведения были переданы в Москву не непосредственно из Берлина, а через радистов бельгийской «Красной капеллы» (см. очерк о Л. Треппере).
Так как радиосвязь с Берлином была потеряна, туда направили двух агентов-радистов из числа немецких военнопленных, но оба они попали в руки гестаповцев. Альберт Хесслер отказался работать с ними, Роберт Дарт дал согласие.
Кольцо вокруг «Красной капеллы» сжималось, и гестапо сумело выйти на Шульце-Бойзена. Его молодой друг, радиопеленгаторщик, сообщил ему об этом. Шульце-Бойзен хотел предупредить всех своих товарищей, но не успел этого сделать. 31 августа 1942 года он был арестован в своём кабинете, на его место сел гестаповец, который стал фиксировать все телефонные звонки. Вскоре у гестапо в руках был список связей Шульце-Бойзена.
Начались массовые аресты. К концу сентября только в Берлине было арестовано около семидесяти, в конце ноября больше сотни человек.
Гитлер, выслушав доклад Гиммлера о «Красной капелле», пришёл в ярость: «Если бы не русские шпионы, мы бы давно разбили их армию… Эти заговорщики дорого заплатят за то, что нанесли удар в спину вермахта!»
Допросы арестованных проводились в особом режиме, с применением пыток и избиений.
Харро Шульце-Бойзен, как и другие антифашисты, вёл себя мужественно, даже по утрам делал зарядку. Он злил этим своих охранников, и они орали: «Послушай, Харро, до следующей олимпиады всё равно не доживёшь!»
В последнем слове обвиняемые заявили, что действовали сознательно, в интересах Германии. Большинство из них было приговорено к смертной казни: мужчины к виселице, женщины к гильотине. Были повешены тридцать один мужчина и обезглавлены восемнадцать женщин. Семь человек покончили с собой во время следствия, семь были отправлены в концлагеря, двадцать пять — на каторгу, восемь — на фронт, несколько человек расстреляно.
Харро и Либертас Шульце-Бойзен, а также Арвид Харнак были сразу же приговорены к смертной казни, а жена Харнака Милдред и графиня Эрика фон Брокдорф — к тюремному заключению. Узнав об этом, Гитлер в ярости велел пересмотреть приговор. Милдред и Эрика также были казнены.