100 великих зарубежных фильмов
Шрифт:
Блонди даже не подозревал, что имеет дело не только с актёром, но и с величайшим режиссёром немого кино, кумиром Жана Ренуара!
Узнав, кто будет играть Рауффенштайна, Ренуар едва не лишился чувств. Роль немецкого коменданта умещалась в коротенькую сцену и в четыре реплики!
При встрече потрясённый Ренуар бросился к Штрогейму, обнял его и расцеловал, как старого друга.
Штрогейм спросил: «Уважаемый мсье, расскажите мне мою роль!»
Ренуар поспешил его успокоить: «Позже, время терпит, но это — великолепная роль! Потрясающая! Вы — немецкий офицер в лагере для французских военнопленных во время
Штрогейма устроило столь краткое объяснение, и он удалился с первым чеком в кармане, который свидетельствовал о серьёзности этого фильма.
Через двое суток съёмочная группа отправилась в киноэкспедицию в Эльзас. Штрогейм остался в Париже — ему сказали, что в первых сценах он не участвует.
По ночам, с помощью Беккера и ассистентки режиссёра Франсуаз Жиру, печатавшей на машинке и дававшей свои советы, Ренуар переписывал сценарий «Великой иллюзии», придумывая и вводя в него персонаж — фон Рауффенштайна.
Штрогейм же, воспользовавшись отсрочкой, придумал для своего героя корсет. Фон Рауффенштайн повредил позвоночник, когда его самолёт был сбит противником! Специальный «жёсткий воротник» упирался в подбородок. И то и другое среди прочего Штрогейм навязал Ренуару.
Через несколько дней Штрогейм присоединился к съёмочной группе, и каждое утро, хотя его никто не вызывал, появлялся на съёмке в мундире немецкого офицера, со всеми ортопедическими принадлежностями и выбранными им самим наградами, и приветствовал Ренуара щёлканьем каблуков: «Я сегодня снимаюсь или нет?» Режиссёр в ответ говорил: «Нет, не сегодня, не сегодня! И даже не завтра!» И так продолжалось до тех пор, пока роль Рауффенштайна не была прописана в сценарии.
Укрупнение роли фон Рауффенштайна сместило всю драматическую симметрию фильма. Три основных персонажа, три пленных француза — механик Марешаль, сын богача Розенталь и маркиз де Боэльдьё, — сведённые вместе в одной истории, должны были иллюстрировать идею объединения французского народа, основную идею Народного фронта, стремившегося сплотить все антифашистские силы общества.
Фон Рауффенштайн заставил взглянуть на композицию «Великой иллюзии» по-иному. Возник новый мотив: близость, сердечная симпатия двух аристократов, потомственных военных. На протяжении фильма герой фон Штрогейма — старый вояка, считающий свой пост коменданта крепости столь же унизительным, как должность сторожа в парке, — с горечью и презрением взирает на всех французских военнопленных, за исключением де Боэльдьё. Рауффенштайн сразу выделяет его: «Я знал одного Боэльдьё… Графа Боэльдьё… Прекрасный молодой человек», на что пленный аристократ отвечает: «Это мой кузен». Сцена их встречи — одна из наиболее впечатляющих в фильме. Встретились два аристократа и сразу же почувствовали своё родство.
По-видимому, в силу особых отношений, которые сложились у него с комендантом крепости, де Боэльдьё отказался бежать со своими друзьями. Тем не менее он помог им, подняв шум в назначенный для операции час. Эту сцену прекрасно описал Жан Кокто: «Вы увидите Френе в роли Боэльдьё, этакого отпрыска старинного рода, вспыльчивого и благородного. Чтобы прикрыть побег своих товарищей, он играет
В той же сцене потрясённый Рауффенштайн умоляет Боэльдьё сдаться, иначе он вынужден будет стрелять. Боэльдьё с мужеством принимает смерть, а фон Рауффенштайн срезает распустившийся на подоконнике цветок, единственный в крепости, чтобы положить его на тело друга… Весь эпизод сделан Ренуаром как подлинная трагедия.
Беглецы найдут пристанище в доме немецкой крестьянки, солдатской вдовы. Ренуар показывает социальную общность немецкой крестьянки и французского рабочего. Марешаль в исполнении Жана Габена предстаёт народным героем, воплощающим французский ум и душевную чуткость, нравственную чистоту и доблесть. Все эти черты раскрываются в Марешале во время побега, когда он будет спасать не только себя, но и повредившего ногу, ослабевшего и упавшего духом Розенталя.
Много споров вызвало название фильма, найденное Ренуаром уже после окончания съёмок.
«Иллюзией» героев фильма была вера или по крайней мере видимость веры в то, что чувства, объединившие их во время войны и в плену, смогут выдержать испытания и сохраниться, когда наступит мир. И эта дружба будет прекрасна, как фронтовое товарищество, заставляющее французского аристократа жертвовать жизнью ради крестьянского парня Марешаля, а того, в свою очередь, рисковать ради спасения сына богатого дельца Розенталя.
В одном из первых вариантов сценария герои, расставаясь после успешного побега, договариваются о встрече в ресторане «У Максима» в Рождественский вечер 1918 года. В финальной сцене должен был появиться пустой столик с двумя стульями, поскольку ни тот ни другой не сдержали обещания, вернувшись в свой социальный круг.
Во время работы над «Великой иллюзией» Ренуар стремился добиться полного реализма. Игра актёров своей правдивостью и сдержанностью в значительной мере способствует прочной ценности целого. Ренуар даже дал Габену свою лётную форму, в которой когда-то воевал.
«Что касается его стиля, то уже здесь он впечатляет благодаря своей завидной умеренности в использовании средств кинематографической выразительности, — отмечает французский киновед Лепроон. — Сцена прохода немцев, в которой мы видим только тех, кто на них смотрит, сменяющиеся наплывами кадры заснеженных деревень, за какие-нибудь несколько мгновений дающие ощущение времени и пространства; волнующая сцена пения „Марсельезы“ при вести о взятии у врага Дуомона и момент расставания Габена с Далио — всё это безупречные образцы того искусства, которое не терпит ничего лишнего и обладает огромной впечатляющей силой искусства подлинного кинематографа».
Одна из сцен «Великой иллюзии» происходит в горах. Стоял страшный холод. Одежда актёров вымокла в грязи. Когда начали репетировать, Габен и Далио оказались не в состоянии произнести текст своих ролей. И тут кто-то предложил заменить текст песней «Кораблик», исполняемой двумя разными голосами. Результат получился ошеломляющим. Декорация заиграла. Песня создавала звуковой фон предыдущей сцены и символизировала бегство.
После выхода на экран в июне 1937 года в кинотеатре «Мариво» «Великая иллюзия» была восторженно принята большей частью прессы и публики.