1000 ночных вылетов
Шрифт:
— Кто такие? Откуда прибыли? Зачем?
Мне кажется, что вопросы задают все трое, до того они смахивают на молочных братьев: одинаково упитанные, круглолицые, у всех троих расстегнуты воротники гимнастерок, на коленях лежат полотенца. Особенно колоритна фигура того, что сидит в середине стола.
«Уж не он ли полковник?» — спрашиваю себя. И, как бы отвечая на мой вопрос, сидящий в середине стола повелительно произносит:
— Почему не докладываете? Кто? Откуда?
Федя делает шаг вперед и протягивает
— «…для оказания помощи товарищам летчикам», — заканчивает чтение протянутой бумаги тот, кого я принял за старшего… — Г…. вы, а не летчики! Летчики летают, а вы по земле ползаете!
Грубо, но в общем-то правильно. Какие уж мы летчики! Я смотрю на товарищей. Оборванные комбинезоны, черные впадины под глазами, заросшие щетиной щеки, сухие, в клочьях потрескавшейся кожи губы… Вид у нас, прямо скажем, не очень…
— Опять Петров направил, — резюмирует наше молчание старший.
— Из «Грозы»?
— Да. Все трое пристально разглядывают нас.
— Ну, так чем мы можем вам помочь, «летчики»? — оттеняет иронию последнего слова старший.
Я едва сдерживаю неприязнь:
— Простите, товарищ… не знаю вашего звания… Нам сказали, что у вас есть самолеты и вы можете переправить нас через линию фронта.
— Я — полковник, начальник авиации армии! А что же вас Петров не отправил? У него тоже самолеты бывают.
— Отряд Петрова вынужден отступить…
— А если нет у меня для вас самолетов?
— Но, товарищ полковник… — До чего же голод обостряет обоняние! За пять шагов от стола я различаю аппетитные запахи колбасы, сыра и даже сливочного масла! — Как же нам быть? Нам надо за линию фронта. Нам надо в полк!
— Каждому что-то надо. Подумаем. Утро вечера мудренее.
Спасибо и на этом. «Черти, неужели они не видят наших красноречивых взглядов? Неужели надо просить? Да, придется…»
— Товарищ полковник, еще одна просьба. Мы несколько дней не ели. Нельзя ли?..
— Начальник тыла армии, — небрежно кивнул полковник в сторону соседа справа. — Это в его компетенции.
— Что ж, на довольствие поставим, — будто раздумывая, тянет начальник тыла.
— Спасибо! — обрадованно перебиваю его. — Спасибо! Нам бы только поесть!
— Договорились. Давайте ваши аттестаты.
— Какие… аттестаты?
— Обыкновенные. Продовольственные! — чеканит начальник тыла.
— Так откуда у нас аттестаты? Кто же берет их с собой на боевое задание? Мы же летчики!
— Без аттестатов не положено. Своим не хватает.
— А мы что, чужие? — Я уже не могу справиться с голосом. — Нам что, подыхать тут?
— Молчать! — Полковник грохает кулаком по столу. — Дисциплинка,
— Простите, товарищ полковник. Но… у нас ведь безвыходное положение…
— Брось! — неестественно хрипит Федор. — Брось! — Его голос взвивается до крика. Я смотрю в его вдруг побелевшие от негодования глаза, замечаю красные пятна на скулах.
— Федя!
Вместе с Лыгой хватаю Федора, и, кажется, вовремя. Он вдруг обмяк: глаза закатываются, и… мы едва удерживаем на руках его легкое тело, бережно укладываем на лавку. Федор что-то бормочет, порывается встать, куда-то идти, тяжело вздыхает, стонет. Мы суетимся возле него, подкладываем ему под голову свои шлемы.
Я быстро расстегиваю на груди Маслова комбинезон и, пряча от взглядов этих трех, ставших мне уже ненавистными людей петлицы с единственным «кубарем», растираю ладонью грудь Федора.
«Кожа и кости», — думаю я, ощущая, как начинает гореть под моей ладонью все его маленькое тело. На лбу Федора выступает испарина, он дышит ровней.
Где-то неподалеку гудят моторы самолетов, одевается и уходит из избы начальник авиации. Я тоже поднимаюсь на ноги и застегиваю «молнию» комбинезона.
— Куда? — тихо спрашивает Лыга.
— Надо… — Я молча указываю глазами на Федора. — Попробую…
Лыга, не отвечая, закрывает глаза.
Я бреду по снегу в поле за деревней. Там угадываются силуэты двух ПО-2 и людская суета около них. В стороне, будто каменное изваяние, обозначена массивная фигура начальника авиации. Я подхожу к нему:
— Товарищ полковник, отправьте нас этими самолетами. Пожалуйста.
Полковник не шевелится, не оборачивается.
— Товарищ полковник! — Я дотрагиваюсь до холодной кожи его реглана. — Товарищ полковник!
— Чего орешь? Не глухой. Отправляем штабные документы. Мест нет!
Не знаю, откуда взялось это спокойное бешенство. Я чувствую, как мои пальцы впиваются в шершавую рукоятку пистолета:
— Послушай, полковник, ты нас отправишь… Пусть не всех… Пусть сначала одного…
Даже в темноте мне видны округлившиеся глаза полковника.
— Ты!.. Ты!.. Молчать!
— Спокойно, полковник. Ты сейчас прикажешь отправить хотя бы одного из нас.
— Вы ответите перед трибуналом, товарищ майор! Это же произвол!
— Хоть перед богом!
Пистолет приятной тяжестью оттягивает руку.
— Первым вы отправите Маслова, полковник. Дайте команду своим людям.
— Эй, там! Пару бойцов за майором Масловым! Он в штабе. Живо!
— Спасибо, полковник!
— Вы предстанете перед трибуналом, товарищ майор! Я вас предупреждаю!
— Вместе с вами, товарищ полковник.
Бойцы подсаживают Федора в кабину: у него нет сил даже перешагнуть через борт. Я жму его горячие пальцы:
— Будь здоров, Федя!