10000 часов в воздухе
Шрифт:
— Разрешите войти? — услышал я голос.
Обычно не полагается никого из посторонних впускать в кабину пилота, но на этот раз я отступил от правил.
— Чем могу быть полезен? — спросил я вошедшего.
— Я хотел, — ответил незнакомец, — на минуту воспользоваться вашим планшетом: ещё раз взглянуть на знакомые пути-дороги, немало походил я по немецким тылам во время оккупации. Ведь это Пинские болота, если не ошибаюсь?
Я кивнул головой, затем передал управление второму пилоту и вместе с незнакомцем прошёл в пассажирскую кабину.
Поглядывая то в окно, то
— Вот здесь мы застали врасплох фашистский гарнизон и начисто перебили его. Помню, захватили много трофеев, всех наших партизан удалось тогда обуть в сапоги! Наш отряд громил гитлеровцев в Сарнах, Олевске, Кухетской Воле, Красной Волоке, Камне-Каширском…
Рассказывая, незнакомец водил пальцем по карте. Я внимательно следил за движением его руки: ох, как хорошо и мне знакомы все эти места!
— Здорово нас в ту пору транспортная авиация выручала, — продолжал черноусый. — Лётчики всё доставляли нам по воздуху: боеприпасы, медикаменты, обмундирование, радиостанции. У меня в блокноте сохранились имена всех пилотов, которые к нам летали. Может, вы кого из них знаете. Что-то они сейчас поделывают?
Тут черноусый распахнул пальто, чтобы достать из кармана записную книжку, и на груди его блеснули две золотые звезды.
«Дважды Герой Советского Союза!» — удивился я.
Перелистывая блокнот, пассажир продолжал:
— Тяжело нам приходилось подчас, но и лётчикам было не сладко. Рассказывали мне, что однажды, когда нам сбрасывали боеприпасы, вместе с тюками выпал из самолёта механик. Насилу затащили его обратно, едва не погиб!
Я рассмеялся. Вспомнилась тревожная ночь, бледный, с дрожащими губами Яша Петров, распластавшийся затем на полу кабины…
— Это у меня выпал механик, — сказал я. — Значит, это к вам тогда летали мы?
Черноусый заглянул в свой блокнот.
— Так вы не Михайлов ли? — спросил он радостно.
— Михайлов, он самый…
Мы крепко пожали друг другу руки.
— Вот где довелось встретиться! Тогда вы меня боеприпасами снабжали, на войну, так сказать, снаряжали, а сейчас, наоборот, везёте мир защищать, чтобы не было новых войн! Вот как поворачиваются события! Ну и дела!.. Я — Фёдоров, будем знакомы.
В партизанский край
Когда наш экипаж летал к партизанам в район западнее Буга, мы не располагали полными данными об оперативной обстановке в этом районе. Лишь после, встретившись с известным партизанским командиром Петром Петровичем Вершигорой, я узнал, что, когда войска Первого и Второго украинских фронтов южнее Киева окружили крупную группировку фашистских войск, Первая украинская партизанская дивизия действовала в Польше. Партизаны совершали рейды в Билгорайские леса, оттуда по Замостью шли между Холмом и Люблином под Бялу-Подляску, а в районе Седлеца подходили к Варшаве. Фашистскому губернатору польских земель — гаулейтеру Франку партизаны не давали спокойно грабить польский народ.
Из Польши партизан стали вытеснять. В Варшаве и Кракове были сформированы эсэсовские полки: начались частые стычки, бои, окружения и налёты. Появились раненые. Кончились
Партизанам была оказана поддержка. «Молния. Сегодня ждите самолёт. Срочно сообщите координаты. Выкладывайте костры». Эта телеграмма была подписана руководителями Коммунистической партии Украины и штаба партизанского движения. Она воодушевила народных мстителей.
Небольшая группа тяжёлых транспортных самолётов, базировавшихся в освобождённом Киеве, получила ответственное задание: мы стали летать ночью к партизанам, вначале на сброс, на движущиеся цели — костры, а позже — с посадками на партизанских площадках в Белоруссии.
Все полёты в основном выполнялись в сложных метеорологических условиях: при низкой облачности, моросящем дожде, обледенении.
Наш экипаж получил новое задание: вместе с двумя другими машинами вылететь в расположение партизанского отряда с тем, чтобы в несколько рейсов эвакуировать на Большую землю, в Киев, больных и раненых партизан, а также женщин и детей.
Партизаны просили помощи. Чтобы вырваться из кольца, им прежде всего необходимо было отправить в тыл всех небоеспособных, которых к тому времени много накопилось в расположении отряда. Отряд действовал в тылу у врага, а его собственный тыл находился за линией фронта. Только авиация могла сейчас выручить отважных народных мстителей, возвратить отряду боевую подвижность.
Перед вылетом на это задание командир предупреждал нас:
— Имейте в виду, посадочная площадка там — крохотный пятачок, лесная полянка, окружённая густым лесом. Грунт песчаный. Для посадки это хорошо: песок тормозит и замедляет пробег машины; зато в момент взлёта этот союзник превращается в коварного врага. Вы сами знаете, машину начинает из стороны в сторону водить. Попробуй набери скорость, чтобы оторвать корабль от земли.
В этот момент из Москвы прилетел Таран. Он считал необходимым для себя проверить, как его воспитанники выполняют задания в тылу противника. Таран рассказал, что во время первой своей посадки на площадке, куда направлялись теперь мы, у него без приключения дело не обошлось. Но иного выбора у нас не оставалось.
Первый мой полёт на эту злополучную площадку мне хорошо запомнился. Посадка действительно оказалась лёгкой: короткий пробег и — колеса увязли в песке. Встреча с партизанами была тёплой, трогательной. Как сейчас помню, в толпе я еле протиснулся к командиру дивизии. Он тут же спросил:
— Как наш аэродром? Пожалуй, не хуже киевского?
Обступившие нас партизаны заговорили на разные голоса:
— Ты Павлик?.. Мы знали, что ты прилетишь.
— Сколько раненых возьмешь?
— Я тебе подарок приготовил…
— Что за подарок? — спрашивает командир отряда.
— Известно, что: бритву или трофейный пистолет, — отвечает комиссар.
Началась погрузка. Садились женщины, дети; несли раненых и больных на носилках. Норма была установлена в двадцать один человек, но за счёт веса израсходованного в полёте бензина мы обычно брали на борт больше людей. Так было и на этот раз.