10000 часов в воздухе
Шрифт:
Воздух в комнате повлажнел, дышать стало легче, и мы снова заснули.
На аэродром отправились рано утром. Улицы ещё были пустынны. По тротуарам бродили, выискивая отбросы, бездомные псы. Кое-где, прямо на земле, спали нищие. Нас провожал сонный Тегеран.
Курс наш — на Багдад. Иран отделён от Аравийского полуострова высокогорной местностью, целой системой хребтов, отдельные вершины которых превышают три тысячи метров. Этот барьер нам предстояло теперь преодолеть.
Нас выручала погода. Небо было безоблачным, горные вершины отчётливо просматривались. До сих пор мне приходилось летать лишь над хребтами Урала, Кавказа и Сибири. Сейчас же мы шли, не спускаясь
Нервы были напряжены неимоверно. Про такие условия лётчики говорят: «Самолёт висит на штурвале». Чуть-чуть замедленная реакция, и лётчику вместе с машиной — гроб!
Под крылом чередой проплывали остроконечные вершины крутых обнажённых скал, мрачные ущелья. С высоты дно горных каньонов представлялось бездной. Казалось, дёрнет сейчас воздушный поток, швырнет твой самолёт на скалы и полетишь в пропасть.
Наконец горная страна осталась позади, и мы все вздохнули с облегчением. Теперь под нами расстилалась однообразно жёлтая песчаная гладь пустыни — Аравийский полуостров. Единственный ориентир на нём — бесконечная линия насыпи, покрывающей нефтепровод. Он тянется от иранских нефтяных месторождений к нефтеперегонным заводам в Багдаде. Вдоль нефтепровода, попеременно справа и слева, мелькают небольшие посадочные площадки. Эксплуатация и текущий ремонт этого сооружения, по-видимому, осуществляются при помощи авиации — небольших, легких самолётов.
Мы пересекаем мутный Тигр с перекинутыми через него убогими мостами и подходим к зеленеющему на жёлтом фоне пустыни оазису — столице Ирака Багдаду.
Территория Багдада огромна, но только небольшая часть в центре города застроена многоэтажными, европейского типа домами. Подавляющая часть населения столицы живёт в одноэтажных домиках, окружённых ярко-зелёными деревьями и раскинувшихся на необозримой площади.
Миновав Багдад, мы летим над зеркальной гладью озера Хаббания и приземляемся на бетонированной дорожке близлежащего аэродрома.
То, что мы видим собственными глазами, ничего общего не имеет с представлениями об Аравии, сложившимися у нас по учебникам и справочникам. Где те смуглые арабы в белых бурнусах, глинобитные дома с плоскими крышами, о которых, помню, я — учитель географии — рассказывал в школе своим ученикам! Ничего подобного не нахожу здесь.
Вокруг аэродрома всё те же, знакомые ещё по Тегерану, однотипные бараки из гофрированного металла, купола подземных резервуаров для горючего, покрытые алюминиевой краской. Везде снуют юркие каракатицы — «виллисы» и тупорылые «студебеккеры».
Уверенно звучит английская речь: британские офицеры в белых кителях и пробковых шлемах обступают наши приземлившиеся самолёты.
Единственное, что здесь замечаем подлинно аравийского, это удушающая жара, обжигающий кожу раскалённый воздух, густой и неподвижный, — сорок пять градусов в тени! А мы в своих хромовых сапогах, в защитных гимнастерках, перетянутых ремнём и портупеей! Хотя и непривычно было смотреть на английских офицеров, важно шествующих… в шортах, тем не менее мы им завидовали. Пока наше командование вело переговоры с
Наше внимание привлёк воробей. К моему удивлению, этот пернатый житель знойной Аравии ничем не отличался от своих белорусских или московских сородичей: перья его были такие же серенькие, а сам он такой же маленький, подвижной, нахальный и так же звонко чирикал.
Разместили нас в военном авиагарнизоне. Здесь было всё предусмотрено, для того чтобы по возможности оградить лётный персонал от изнуряющей тропической жары: душевые установки, холодильники, вентиляторы.
Позже мы убедились, что английские и особенно американские войска не только в далёком от полей битв Ираке, но и непосредственно в фронтовой полосе много заботились о своём комфорте. Всюду здесь сооружались домики из гофрированного металла, офицерские бары, душевые.
Рано утром, приняв душ и позавтракав, мы отправились в дальнейший путь. Под крылом снова необозримые просторы пустыни с редкими оазисами. По мере продвижения к югу оазисы попадались всё чаще и наконец слились в сплошное море зелени. Палестина!
У подножия холма, увенчанного куполом старинного собора, раскинулась живописная панорама Иерусалима.
Снова небольшой пустынный участок, пересечённый несколькими рядами невысоких скалистых гряд. А вот и Суэцкий канал. Теперь мы уже летим над долиной Нила. Она тянется широкой зеленеющей лентой на фоне однообразно жёлтой пустыни. Дельта Нила напоминает чем-то Волгу вблизи Астрахани. Только вода здесь мутная, красноватая.
Под нами столица Египта — Каир. Здесь и там торчат шпили минаретов. Как и во всех больших городах Востока, центр Египта застроен многоэтажными, европейского типа домами, а вокруг, на огромной территории, прячутся в зелени крохотные одноэтажные домики.
В тридцати километрах от Каира мы приземлились на аэродроме Каиро-Вест и вступили на землю Африки. Английские офицеры встретили нас радушно, по крайней мере внешне.
Здесь, в отличие от спокойной обстановки Аравии, уже попахивало войной. Ливийская армия фашистского генерала Роммеля была ликвидирована англичанами, но в море, у греческих берегов, война продолжалась. Происходили боевые действия и в воздушных просторах побережья.
Лётный состав английской авиации размещался в хорошо оборудованных палатках, куда устроили и нас. И здесь в каждой мелочи сквозило тяготение к комфорту, с той лишь разницей, что всё было оборудовано поскромнее, чем в Хаббании.
Герой Югославии
Здесь, на аэродроме, мы неожиданно встретились с группой советских лётчиков, возвращавшихся на родину. Они воевали в тех местах, куда теперь направлялись мы. Как обрадовались мы неожиданной встрече, товарищам, успевшим стать за несколько месяцев «ветеранами» воздушной борьбы в Средиземноморье!
Один из них — молодой ещё, невысокий, коренастый лётчик Александр Сергеевич Шорников — очень интересно рассказывал о своих полётах к югославским партизанам.
В апреле сорок четвертого ему поручили слетать на заснеженный горный аэродром в Боснии. Английские авиаспециалисты утверждали, что тяжёлый самолёт с грузом посадить в этом месте в горах зимой вообще невозможно. Шорников доказал, что хоть очень трудно, но возможно. Ему не поверили. Пришлось тогда купить в итальянской лавчонке несколько плетёных корзин, взять их с собой в полёт на гору Петровац, наполнить там югославским снегом и вручить после очередного полёта союзникам.