10000 лет во льдах

Милн Роберт

Пока Ачинклосс делал это, я увидел, что мы снова поднимаемся. Однако не успел он отрегулировать храповик и тем самым передать две трети мощности с перпендикулярного на горизонтальный вал через коническую передачу, как я почувствовал сильное и внезапное изменение в поведении судна. Мы находились, вероятно, на высоте около тысячи футов, и как только горизонтальный винт начал вращаться, показалось, что на судно налетел сильный ветер. Ачинклосса, стоявшего на корме, чуть не сдуло вниз, и его могло бы перебросить через борт, если бы он не зацепился за поручни. Он как можно быстрее добрался до двигателя, который был защищен от сильного ветра рубкой клинообразной формы, отбрасывающей ветер в обе стороны от него. Тем временем поля, деревья и дома проносились под нами с огромной скоростью. Так получилось, что наш курс был в северном направлении, и менее чем через две минуты мы были уже рядом с городом Найтс Ферри, который находился в четырех милях от моего дома, а еще через две – кружились возле вершин холмов, расположенных к северу от города.

– Бросьте храповик, – крикнул я Акинлоссу, так как казалось, что мы несемся на полном ходу, с огромным импульсом, к склону горы, и хотя он сделал это мгновенно, импульс, который мы получили, не иссякал в течение нескольких сотен ярдов, и только благодаря тому факту, что подъемная сила судна вернулась,

когда был удален движитель вперед, мы избежали катастрофического столкновения с землей. Мы снова поднялись в воздух. Теперь я уменьшил давление в ресивере до шестидесяти фунтов, видя, что в большем нет необходимости. Во время нашего внезапного и стремительного полета мы были настолько заняты непосредственными обязанностями, что совершенно забыли о руле. Теперь я попросил Ачинклосса исытать его и снова привести в действие горизонтальный пропеллер, позаботившись при этом о том, чтобы уменьшить подачу воздуха в двигатель. Под действием горизонтальной тяги мы снова полетели над землей с поразительной скоростью, которая, хотя мы не могли ее точно вычислить, не могла быть меньше, судя по сопротивлению атмосферы или ветра, который нам противостоял, чем сто миль в час. Под моим руководством Ачинклосс держал руль (которым он управлял с помощью обычного рычага) под постоянно увеличивающимся углом, так что мы летели по концентрическим кругам постепенно уменьшающейся спирали, пока наконец круг диаметром около шестидесяти ярдов не был описан примерно за три секунды, я счел, что полетные качества судна достаточно испытаны, и приказал Ачинклоссу повернуть его к дому. В это время мы находились, насколько я мог судить, примерно в трех милях к северо-востоку от Найтс-Ферри и, следовательно, примерно в семи милях от моего ранчо на реке Станислаус. Я решил, что это хорошая возможность получить определенное представление о скорости судна, засекая время прохождения этого расстояния. Мы находились, по моим расчетам, на высоте около тысячи футов, давление в приемнике составляло шестьдесят фунтов, и дом был хорошо виден вдали. Потребовалось всего три минуты из шести. Ачинклосс включил горизонтальный пропеллер, и мы вылетели, как стрела из лука. Когда минутная стрелка показала шесть, мы были уже над домом, и я повернул руль, одновременно постепенно закрывая клапан, благодаря чему судно мягко опустилось на землю в моем собственном дворе, Аучинклосс в это время отсоединил гребной винт, а я сделал то же самое с рулем. Мы преодолели это расстояние с почти немыслимой скоростью в сто сорок миль в час, и все наше утреннее путешествие заняло не более пятнадцати минут, в течение которых мы поднялись на две тысячи футов в воздух и преодолели около двадцати миль местности!

– А почему, – спросил Акинлосс, когда мы сидели и курили после нашего приключения, – мы можем подниматься в воздух только со скоростью четыре мили в час, в то время как по горизонтали мы можем перемещаться по нему со скоростью в тридцать раз большей?

– Это, Джеймс, – ответил я, – зависит от очень простого механического закона. Подъем груза в прямом противодействии силе тяжести – это совсем другое дело, чем перемещение того же груза по ровной плоскости. Механик с вашим опытом прекрасно понимает этот факт, хотя он и не бросился вам в глаза в связи с нашим недавним экспериментом. Вы можете с легкостью катить бочку весом в тонну по ровной плоскости, но не сможете поднять ее с этого уровня без мощных механических приспособлений. Локомотив, который мчит поезд вагонов весом в сто тонн по горизонтальному уровню со скоростью шестьдесят миль в час, если бы его двигатели были применены для поднятия того же веса с помощью подходящего рычага, оценивая мощность этих двигателей в двести лошадей, поднял бы его только на две тысячи футов, или менее чем на полмили, за то же время. Сравните также разницу в скорости при подъеме по лестнице и при катании того же человека на коньках по льду, хотя мышечное усилие в обоих случаях равнозначно. Учитывая поддерживающую силу, способность к движению зависит от плотности среды, через которую движущая сила действует, и от трения, возникающего при ее действии. Теоретически нет причин, по которым локомотив не мог бы двигаться со скоростью двести миль в час. Практически, он будет сходить с рельс, а высокая скорость поршня повредит механизмы. В случае с нашим воздушным кораблем нет рельсов, скорость нашего двигателя не превышает мощности обычного стационарного двигателя того же размера, и едва ли дает на одну треть больше оборотов двигателя локомотива; у нас было достаточно доказательств того, что наши винты построены и закреплены так, чтобы исключить вероятность любой аварии. Скорость, с которой мы можем двигаться, объясняется текучестью среды, через которую мы движемся, и почти полным отсутствием трения, в сочетании с мощностью нашего винта.

– Увеличивая мощность, я уверен, что скорость в сто сорок миль в час, которую мы вчера развили при низком давлении, может быть увеличена до двухсот или более без ущерба для механизмов. Чем больше скорость, с которой мы движемся, тем меньше мощность, которая нам требуется. При очень высоких скоростях для поддержания скорости достаточно одного лишь горизонтального винта и днища судна, и мы можем либо увеличивать движущую силу, либо уменьшать давление по своему усмотрению. Орел, если он приобрел достаточный импульс, пролетит милю на расправленных крыльях, не двигая ими, кроме как для равновесия. Конькобежец на большой скорости безопасно проедет по льду, который сломался бы под одной десятой его веса, будь он неподвижен. Атмосферное сопротивление, эквивалентное бризу в двести миль на скорость, конечно, было бы неудобным без укрытия, но наша клиновидная каюта разрезает его, и в ее укрытии мы будем так же недвижимы, как и здесь. И нечему повреждаться, поскольку примыкание горизонтального винта к корпусу судна делает его неотъемлемой частью аппарата, и лопасти, конечности которых бьют воздух в своем вращении почти с одинаковой скоростью без повреждений, могут и должны, если в стали и железе есть хоть капля добродетели, выдерживать такие же нагрузки, когда они приходят извне. Наш вертикальный ведущий вал из четырехдюймовой стали, закрепленный подшипником на половине высоты от палубы, не сломается и не уйдет за борт, как деревянная мачта корабля во время тайфуна. Кроме того, если что-то случится с механизмами, у нас есть спасательная шлюпка на шлюпбалках – наш парашют самой лучшей конструкции, который благополучно высадит нас на сушу после того, как наш корабль превратится в бесформенную массу. Поэтому, Джим, я хочу знать, совершишь ли ты со мной более длительное путешествие. Мои амбиции растут вместе с моим успехом, и если ты будешь сопровождать меня, я предлагаю отправиться туда, где смертный человек еще никогда не бывал. Нет другого человека, с которым я мог бы отправиться, кроме тебя, ведь вместе мы затянули каждый болт в этом корабле,

и ты один, кроме меня, знаешь работу механизмов. Я предупреждаю тебя, что путешествие будет трудным и опасным с какой стороны не посмотри, но его достижения будут греметь по всему обитаемому миру. Пойдете ли вы?

Ответ Ачинклосса был характерен для этого человека. Он пристально посмотрел на меня, вынул трубку изо рта, выпустил облако дыма, сплюнул, выразительно произнес простые слова:

– Хоть к черту, если захотите, – вернул трубку на место и снова погрузился в молчание.

20 сентября, 5 часов вечера.

Сейчас пять часов пополудни, а я весь день писал вышеизложенное. Сейчас я еду в Найтс-Ферри в легкой повозке, чтобы купить кое-что необходимое для завтрашней поездки – ведь мы собираемся отправиться в путь завтра на рассвете. Вышеизложенное сообщение подтвердит то, что мы уже сделали – по крайней мере, это будет сохранено для мира. Предприятие, в которое мы собираемся вступить, еще более важное и опасное. Если оно завершится успешно, мистер Эйткен из литейного завода "Циклоп" вскоре получит дальнейшие сообщения, если же таких сообщений не будет, есть вероятность, что автор находится вне пределов досягаемости любой человеческой связи.

1879 год

ПОЛЕТ НА ПОЛЮС

как Филип Холл достиг края земной оси

Прошло всего четыре дня с тех пор, как я получил от мистера Эйткена рукопись, содержащую удивительные откровения Филипа Холла, и я все еще размышлял о странных открытиях, которые он сделал, и гадал, будет ли получено еще одно сообщение на тему путешествия, которое он намеревался предпринять, когда в мою дверь постучали, и вошел парень в черной рубашке и синем комбинезоне, руки и лицо которого свидетельствовали о его близких отношениях с литейным бизнесом, и вручил мне пакет от мистера Эйткена. Очевидно, подумал я, Холл преуспел в своем предприятии и прислал отчет о нем, как и обещал, и, отпустив парня, я принялся изучать содержимое пакета. Сначала было письмо от Эйткена и письмо от Холла, вложенное в тот же конверт. Письмо Эйткена гласило следующее:

"Литейный завод Циклоп, 24 сентября 1879 года.

Дорогой сэр:

В приложении к письму я передаю вам очередное сообщение, только что полученное от мистера Филипа Холла, о котором прошу позаботиться, как и о предыдущем.

Искренне ваш, Эндрю Эйткен".

Далее я прочитал письмо Холла:

"Найтс Ферри, 23 сентября 1879 года.

Мистеру Эндрю Эйткен, Железный завод Циклоп:

Дорогой сэр:

Во исполнение договоренности, я посылаю Вам рукопись с описанием путешествия, которое я только что успешно совершил, и прошу опубликовать ее в том же журнале, что и мое предыдущее сообщение, чтобы не нарушить связь между ними. Я намерен вскоре прибыть в Сан-Франциско на своем воздушном корабле для демонстрации его работы, когда я, вероятно, дам вам дальнейшие заказы на машины, в более широком масштабе. Пожалуйста, отправьте в Окдейл два подшипника, того же диаметра и образца, что вы поставили в прошлый раз, а также тяжелый гаечный ключ, и всего вам доброго.

Искренне Ваш, Филипп Холл."

Затем я развернул и прочитал:

СООБЩЕНИЕ.

В конце моего последнего рассказа я упомянул, что предложил Ачинклоссу сопровождать меня на моем воздушном корабле в путешествии, которое будет сопряжено со значительной степенью риска, и что, когда он выразил готовность сделать это, я отправился в Найтс-Ферри в моей легкой повозке, чтобы купить некоторые вещи, которые были необходимы, поскольку мы предполагали отправиться рано утром следующего дня. Около восьми часов я вернулся, и у дверей меня встретил Ачинклосс, который вышел, чтобы помочь мне с грузом. Выгрузив хлеб, сухари и различные виды консервированных деликатесов, а также немного вина и спиртного, я разложил шесть бизоньих плащей и столько же теплых одеял.

– Вот это да, босс! – воскликнул Ачинклосс, – Будем этим пользоваться во время путешествия? Тут достаточно одеял даже для Северного полюса.

– Рад, что вы так думаете, – ответил я. – как раз туда мы и собираемся.

– Черт возьми, – ответил он, выдувая из своей трубки облако необычайных размеров. – полетим куда скажешь.

– Эти плащи и одеяла – лучшее, что я мог достать, Джим. Я довольно хорошо обчистил магазин в Ферри, – сказал я, когда мы вошли в дом и сели.

– Для тела они достаточно хороши, – ответил Ачинклосс, – но как насчет ног? Если мы попробуем жить в тех широтах без надлежащей обуви, то очень скоро у нас не останется ни ног, чтобы стоять, ни рук, чтобы работать с механизмами.

– Нам не придется много ходить, – ответил я. – Мы можем сделать грубые мокасины из плащей, подбитых одеялами, которые, я думаю, хорошо послужат нам, но я предлагаю остановиться в одном из поселений Компании Гудзонова залива или в какой-нибудь деревне эскимосов, если нам повезет найти такую, чтобы купить более подходящую одежду. Мы не смогли бы получить ничего лучше этих даже в Сан-Франциско, если только делать специально на заказ. Основной причиной, по которой я взял с собой такой запас спиртных напитков – это бартер. Деньги в тех пустынных краях почти ничего не стоят, а поскольку природа в северных широтах жаждет алкоголя, я решил, что спирт даст нам то, что мы хотим, быстрее, чем что-либо другое. Я также не хотел откладывать путешествие на более поздний срок, так как завтра наступит равноденствие, и наступит шестимесячная полярная ночь. Однако, вылетев вовремя, мы сможем, если не произойдет что-либо исключительное, совершить путешествие к полюсу и обратно под постоянным солнечным светом, что во многих отношениях будет нам на руку. Я остановлюсь там лишь настолько, чтобы приблизительно определить путем наблюдений истинное положение крайней точки земной оси, где прекращается суточное вращение, и отметить это место каким-нибудь знаком, видимым будущими исследователями. Это будет тонкое дело, поскольку компас и хронометр будут бесполезны – первый из-за возмущающего влияния магнитного полюса в этих высоких широтах, второй, потому что долгота в окрестностях полюса равна нулю и несущественна для моей цели. Полярная звезда, будь она видимой, была бы ошибочной предпосылкой для выводов, поскольку она составляет угол 1°25' с осевой линией нашей планеты. Поэтому я должен полагаться лишь на два солнечных наблюдения – одно из них проводится для определения, в качестве предварительного шага, моего широтного расстояния от полюса, другое – для определения истинного времени полудня или полуночи, чтобы зафиксировать направление меридианной линии, проходящей через полюс. Найдя таким образом, во-первых, расстояние от полюса, а во-вторых, направление, в котором он находится, мы должны полагаться в остальном на мертвый отсчет. Если бы у нас было время, мы могли бы точно определить его положение по обычным правилам геодезии. Как бы то ни было, скорость нашего судна должна быть мерой расстояния, и чем точнее мы оценим этот элемент в нашем расчете, тем ближе мы приблизимся к истинному результату. Я, однако, не опасаюсь допустить ошибку более чем в одну милю, или около минуты градуса.