1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года
Шрифт:
— Брат мой! Ехать на поезде, конечно же, лучше, но раз ты профигачил все деньги на разную ерунду, то я помогу тебе. В моем стаде есть белая верблюдица, которой нет равных во всех близлежащих кочевьях и которая носит имя Шехеб, что значит «Носящая во лбу звезду». Я дам тебе ее, но поклянись, братка, что, как только ты доедешь до своего общежития, ты сразу же отпустишь верблюдицу домой, ни на секунду ее не задержишь.
— Хорошо, брат, я обещаю.
— И еще одно. Когда вы доберетесь до места и ты увидишь, что общежитие уже близко, то соскакивать с белой верблюдицы ты должен
Ас-Сакалиба ответил: «Клянусь!» — и его брат, благородный Сейф ад-Даула, велел привести самую драгоценную из своих верблюдиц — ту, что носила во лбу звезду.
Тяжело было на сердце у благородного юноши, но что ему оставалось делать — ведь иначе его брат ас-Сакалиба, у которого было черное сердце, не смог бы продолжить образование, а ведь на него уходила куча денег.
Братья обнялись, ас-Сакалиба вскочил на верблюдицу и отправился в Петербург.
Рассказывают далее, что до общежития юноша с черным сердцем доехал в понедельник по миновании двенадцати ночей с начала месяца раби.
Когда они приблизились к входу, драгоценная верблюдица начала подволакивать ноги и трястись, давая ас-Сакалибе понять, что пора слезать. Но коварный юноша только стегал ее все сильнее. Верблюдица пыталась вырваться, но тщетно.
В конце концов студент так сильно натянул поводья, что животному стало нечем дышать, и оно задохнулось, погибло.
Ас-Сакалиба и его подоспевшие однокурсники втащили тушу белой верблюдицы в свою комнату, на третий этаж общежития. Сочные горбы они сразу же съели сами, а оставшееся мясо нарезали ломтями и открыли в городе первый шаверма-бар. Так было положено начало шавермовому бизнесу в Питере.
Белую шерсть верблюдицы ветер разнес по всему городу, и с тех пор с наступлением месяца раби Петербург начинает утопать в белом пуху, а люди качают головами и говорят: «Ас-Сакалиба приехал на своей верблюдице».
Благородный Сейф ад-Даула с тревогой ожидал возвращения своего любимого животного. Время шло, а он все повторял:
— Клянусь, это удивительно, что брат мой ас-Сакалиба до сих пор не отпускает верблюдицу!
Но когда ас-Сакалиба и его однокурсники развели огонь и стали подавать посетителям свою шаверму, вкусный запах долетел до кочевьев его брата. Члены рода поняли, что студент забыл о своей клятве.
Сейф ад-Даула почернел лицом лег на свое ложе, застеленное шкурами барсов и ланей, и приготовился умирать. Плач и воздыхания пронеслись над песками.
Члены рода собрались все вместе и обсудили что делать. Было решено, что сорок женщин из дружественных племен отправятся в Петербург и сделают все, что необходимо делать в таких случаях.
Билеты купили только для женщин, чтобы ас-Сакалиба и его шавермовая мафия ничего не заподозрили. Среди посланниц были женщины с тонкими талиями, и женщины, подводящие глаза сурьмой, и такие, у которых глаза были похожи на озера (правый — на Иссык-Куль, а левый — на Байкал), и даже те, что знают, как свести мужчину с ума, но не надолго, а лишь так, чтобы потом он опять смог думать той головой, что носит на плечах.
Уже стоя
— По каким приметам можно узнать ас-Сакалибу?
Ей был дан ответ:
— Его узнать легко. У ас-Сакалибы кривые зубы, заходящие один за другой.
Женщины отправились и доехали до Московского вокзала в Петербурге. Рассказывал Ибн Шамим со слов Йазирда бен-Сауда, которому передали знающие люди, что разыскать «Шаверма-бар», открытый однокурсниками ас-Сакалибы, женщинам было несложно, так как слава о нем гремела по обоим берегам Невы — столь вкусное блюдо из мяса белой верблюдицы там подавали.
Вечером, когда стемнело, в баре разожгли яркий огонь, и постоянные посетители начали занимать столики. Пол в баре был застелен коврами.
С одной стороны от входа там сидели любители шавермы, а с другой — темнокожие студенты, которым в баре ас-Сакалибы предоставлялся дискаунт на весь ассортимент, кроме алкоголя.
Женщины тоже пришли в бар и заказали по одной шаверме на каждую, но они еще не знали, кто здесь ас-Сакалиба. Чтобы узнать это, они стали потешать хозяев всякими штуками: ведь люди начнут смеяться, и тогда можно будет увидеть их зубы.
Женщины отжигали по полной. Они плясали, играли в игры и говорили мужчинам:
— Вы так здорово сморкаетесь... у вас носового платка в принципе нет?
Мужчины смеялись:
— Гы-гы-гы! Женщины еще говорили:
— Эй, ты! Сел на пуфик? А нам пофиг! Мужчины опять смеялись:
— Гы-гы-гы!
Многие посетители показывали зубы, но у них были ровные зубы, и такие белые, будто они почистили их «Кометом».
Еще когда женщины ехали в поезде, они сочинили забавную песенку. И вот теперь они ее запели, а сами при этом корчили рожи, задирали юбки и потешно вертели голыми задницами.
Наконец ас-Сакалиба, юноша с черным сердцем, не выдержал и тоже громко загоготал. И женщины сразу поняли, что он-то им и нужен: у ас-Сакалибы были кривые зубы, и в этих зубах застряли кусочки мяса драгоценной белой верблюдицы, имя которой означало, что во лбу у нее горит звезда.
Отсюда и берется поговорка: когда кто-то видит, что другой человек смеется не к добру, он обязательно скажет: «Вот так же смеялся ас-Сакалиба».
Как только женщины, приехавшие из родных кочевьев ас-Сакалибы, увидели в зубах у него кусочки мяса, они стали просить притушить огонь и говорить, мол, зачем шуметь, неровен час соседи вызовут ментов и лавочку прикроют, а здесь такая классная атмосфера. На самом деле они собирались читать свои заклинания, но так, чтобы никто не слышал.
Юноша с черным сердцем что-то заподозрил. Поэтому, допив свою «Балтику», он разбил кружку, а осколки стекла положил себе на веки. Когда горелку в шавермовой печи потушили и в баре установился полумрак, всем казалось, что это блестят белки глаз ас-Сакалибы, а значит, он не спит.
Женщины начали колдовать и наколдовали клофелина в пиво всем присутствующим. Вскоре вся шавермовая мафия погрузилась в глубокий сон. Женщины задумали похитить юношу с черным сердцем, но не могли исполнить свой план, пока им казалось, что ас-Сакалиба не спит.