1001 вопрос о прошлом, настоящем и будущем России

Соловьев Владимир Рудольфович

В нашей стране всем угодить нельзя. В каждом живет скептик, в некоторых не один.

Бесспорно, как и любое начинание, этот этап деятельности не по нраву недругам. Призывы всех уволить и все поменять деструктивны по своей природе. После кратковременной эйфории наступит закономерный вопрос: а что дальше? И вот здесь у непримиримых ответа нет. Даже нет единого понимания направления движения. Их цель хаос – а что потом? В ответ на этот вопрос следует поток обвинений, истерика, но никаких рецептов по улучшению жизни.

Поэтому очень важна конструктивная критика, обмен мнениями, конкретные предложения с расчетом их последствий и влияния на жизнь людей в ближайшее время – без

характерного для России дискретного объяснения: «Всех порубим – и такая жизнь начнется!»

Именно на этом этапе становится особо важна роль партий и экспертных сообществ, быстро реагирующих на происходящие в стране изменения публичными дискуссиями и предложениями. Необходимо помнить, что главной задачей власти является улучшение жизни граждан – во всех ее аспектах. Величие страны в мирный период не должно обеспечиваться за счет бедствий ее населения.

Процветающие граждане – великая страна.

Еще раз о модернизации

Говоря об анализе текущей ситуации и критике предлагаемых мер по ее изменению, нельзя не отметить, что, к сожалению, оба этих интеллектуальных процесса проходят в ложной, на мой взгляд, парадигме ученичества. Идет либо постоянное навязывание некой абстрактной западной модели, либо раз за разом предпринимаются попытки найти примеры в доблестном собственном прошлом.

Известные политологи и экономисты предлагают меры по модернизации нашего общества, исходя из опыта западных стран. При этом создаются шаблоны, чем-то напоминающие вырезанные в картоне силуэты победительниц конкурсов красоты, по которым остальные могли сравнить собственные параметры с идеальными. Однако не будем забывать, что эта мода ушла еще в середине 60-х и сейчас такое можно увидеть лишь в американских хрониках того времени.

Мы же продолжаем упорно примерять чужие лекала к собственной стране, находясь в странном убеждении, что механистический перенос обеспечит требуемый результат. Пытаемся в работах западных политологов найти выкройки, по которым можно было бы сшить демократическое, экономически сильное общество, да еще и претендующее на мировое лидерство. Сам по себе подход обречен на провал: ни покупка технологий, ни заимствование чужого опыта государственного строительства к лидерству привести не могут.

Если угодно, то разработанная и готовая к продаже технология – это плод. Сорвав один, мы имеем все основания надеяться, что процесс плодоношения не завершится. Но крайне наивно ожидать, что из купленного яблока появится яблоневый сад. Покупая патенты, мы приобретаем ящик яблок, а не растим свой сад.

Очевидно, что уже разработанная, запатентованная технология – результат определенной организационной и научно-исследовательской работы, которая не останавливается после выпуска патента. Если угодно, то разработанная и готовая к продаже технология – это плод. Сорвав один, мы имеем все основания надеяться, что процесс плодоношения не завершится. Но крайне наивно ожидать, что из купленного яблока появится яблоневый сад. Покупая патенты, мы приобретаем ящик яблок, а не растим свой сад.

Между тем в России бытует заблуждение, что именно путем закупки патентов Япония совершила свой прорыв. Это не совсем точно, при этом мы забываем совсем иной, гораздо более показательный опыт США.

После Второй мировой войны американцы вывезли из Германии в город Хантсвилл (Алабама) не только станки, чертежи

и технологии, но и целый научно-исследовательский центр, включая ученых-ракетчиков под управлением Вернера фон Брауна, которые и заложили основы ракетной программы США. Американцы – как и немцы, как и СССР в годы индустриализации, – стремились привлечь на работу лучшие умы, а не просто купить технологии. Так, хорошо известно, что Фердинанд Порше во время посещения СССР получил приглашение возглавить автомобильную промышленность лично от руководителя страны, а Гитлер всеми правдами и неправдами стремился убедить создателя телевидения Владимира Зворыкина (в то время уже покинувшего Россию) поработать на рейх.

Калька в государственном устройстве также приводит к негативным результатам. Демократические институты не являются вневременными – происходит взросление и развитие. Конечно, можно читать первоклашкам курс выпускного класса – при этом они будут старательно делать вид, что понимают, – однако очевидно, что они всего лишь слушают частично знакомые слова и, как только учитель покинет класс, моментально вернутся к своему естественному уровню. Поэтому столь печальна судьба колоний, которые, освободившись от власти метрополий, избавляются и от несоответствующей их ментальности навязанной извне модели общественного устройства.

Демократии всего мира зиждутся на неких общих принципах, но конкретные воплощения зависят от множества факторов, а в конечном итоге – от степени зрелости общества, его готовности принимать эти принципы и следовать им в повседневной жизни, без понуждения внешней силы. То есть они должны стать частью морали.

Подменить этап взросления практически нечем – теория большого скачка не сработает. Демократия должна вызреть. Хотя это и не означает, что все народы проходят этот путь с равной скоростью и уж ни в коей мере не означает, что базовые свободы и обязательства не должны быть законодательно закреплены. Если угодно, речь не идет о готовности или неготовности народа к демократии. Этот вопрос изначально решается обществом, и истинная демократия является определенным результатом борьбы общества за свои права.

Уместно сравнение со спортивной жизнью. Правила футбола одинаковы во всем мире, но играют все по-разному.

При этом я не встречал в статьях ответа на вопрос, по каким лекалам делались самые успешные модернизационные проекты в истории человечества, чей опыт копировался. Да и были ли успешные опыты использования чужих лекал?

Не останавливаясь в подробностях на индивидуальных особенностях, можно с уверенностью сказать, что наиболее впечатляющими являются примеры США, СССР и Третьего рейха. Каждая из этих стран шла своим уникальным путем, движимая очень разными социальными утопиями: масонской, коммунистической, национал-социалистической. Я уже не говорю о том, что никакой зависимости между степенью развития демократических институтов и успехами модернизационных проектов не наблюдалось. Скорее наоборот: все скачки, включая победу над Великой депрессией в США, шли с некоторыми ограничениями общественной жизни.

Примеры более позднего времени – послевоенные ФРГ, Япония, Сингапур, Дубай, Корея – также не показывают никаких признаков универсальности подходов и их успешного заимствования. Да и общественно-политическое устройство упомянутых стран отличается, как и трактовка демократических свобод. (Даже ставший легендарным План Маршалла состоял в предоставлении финансовой помощи государствам Западной Европы, но с требованием выведения коммунистов из правительств, что является ограничением свобод, да и по сути своей являлся гигантским займом в большей степени, нежели реальным планом переустройства.)