1001 заговор сибирской целительницы / Наталья Ивановна Степанова
Шрифт:
В школе я училась очень хорошо. Мне все было интересно, но с каждым годом я выглядела все хуже: нескладная, худая, с темным и некрасивым лицом…
После десятого класса сельсовет помог мне уехать в город, где я легко поступила в институт.
Все было хорошо до тех пор, пока я не полюбила. Зачем, спрашивается, такой уродине, как я, любовь, но все-таки полюбила. Для него я была просто сокурсница, а он для меня всем. На вечера и танцы я не ходила, все равно никто не приглашал. Что бы я ни надела, какую бы ни сделала прическу, все равно выглядела как баба-яга. Праздники были для меня только
От института мы ездили в деревню на прополку. С детства привыкшая к работе на земле, я ловко справлялась с заданием. Мне казалось, что Андрей это видит. В те минуты я была почти счастлива. Еще бы! Природа кругом дивная: поле, лес… И он, Андрей, совсем недалеко. Я могла смотреть на него вволю.
В тот день я была дежурной и накрывала на стол к обеду. Из деревни нам привозили молоко, яйца и хлеб. А вечером в школе, где мы ночевали, нам давали горячий обед. Расставив тарелки, я стала звать всех, но Андрея не было. Не было и Галины… Не знаю зачем, но я пошла их искать. Предлог был простой — обед. На самом же деле во мне взыграла ревность. Я их увидела, они обнимались. С трудом сдерживая себя, я громко сказала:
— Идите ешьте.
Галина захохотала.
— Я любовью сыта, правда, Андрюшенька? — ответила она.
Я повернулась и пошла, но успела услышать, как моя соперница с брезгливостью сказала:
— Ну и уродина! На нее поглядишь — любой аппетит отобьешь.
Какой уж тут обед! Я ненавидела Галину, которая при моем любимом назвала меня уродом. Я ненавидела себя за то, что родилась такой некрасивой. Я ненавидела весь мир, который еще час назад казался мне прекрасным. Мне хотелось умереть. Зачем жить, думала я, рыдая как безумная. Я не боялась смерти. Если бы в этот момент мимо проходил поезд, я бы не задумываясь бросилась под него. Если бы был яд, я бы выпила его с радостью. Но у меня не было ничего, кроме слез. Я бежала без остановки, путаясь в ветвях. В чувство меня привел холодный дождь. Оглядевшись вокруг, я поняла, что заблудилась. Впрочем, мне было все равно.
Когда уже совсем стемнело, я неожиданно вышла к охотничьей избушке. Открыв дверь, обнаружила в комнате старика, который сортировал и связывал пучки трав. Я сказала, что заблудилась. Дед усмехнулся и обещал утром вывести на дорогу. Чтобы не молчать, я спросила, зачем ему травы и откуда он сам. Дед ответил:
— Все мы из одного места, из единого теста, а вот ты, красавица, черта невеста.
— Почему это я его невеста? — удивилась я.
Дед ответил:
— Потому что ты, детка, тринадцатая в семье.
Я спросила его, откуда он это знает.
— Я все знаю. Знаю, что любишь и из-за этого свою душу погубишь, — ответил дед.
Мне казалось, что он и вправду видит меня насквозь, даже мысли мои читает. Но я была комсомолкой и говорила, наверное, не то, что нужно. Мол, все это пережитки и чепуха.
Дед сердито оборвал меня:
— Вот такие же неверы храмы крушили!
А я ему опять:
— Не верю ни в черта, ни в дьявола. Вы его видели? Пока не увижу, не поверю!
— Ладно, — говорит дед. — Сегодня Иван Купала, покажу тебе чуток. Садись и молчи, пока я не велю тебе говорить.
Он достал из мешка свечки, зажег их, стал
Вот я плача бегу по лесу, вот крыльцо избушки и дверь… Затем дымка стала оседать, и комната приняла прежний вид. Дед погасил свечу. У меня кружилась голова. Я все еще была как под гипнозом. Дед что-то говорил, но слова его доходили до меня с трудом.
Я заплакала и сказала:
— Дедушка, пожалуйста, если можете, помогите мне! Почему я такая некрасивая? Неужели мне всю жизнь быть несчастливой? Если есть душа, то я бы отдала ее за красоту. Все равно мне не жить без Андрея.
Дед сидел молча, а затем заговорил:
— Мне твоя душа не нужна, что мне с ней делать. Знаю я много тайн, могу с мертвыми говорить и живого умертвить. Могу научить, как с лица измениться. Но тебе не советую, какой родилась, такой и живи. С лица воду не пьют. Если встретится хороший человек, то и такой тебя полюбит. Не в красоте счастье, дочка.
Тут я как сдурела, давай умолять деда, плакать. Он долго не соглашался, но я его все-таки уговорила.
— Иди, — говорит, — сейчас в лес. Как раз тебе в подмогу Купала будет. Ночь сегодня сильная. Во всем году такая одна. Иди и всякое большое дерево обнимай. Как попадется такое толстое, что не сможешь обнять, копай под ним руками, мажь себе лицо и тело и повторяй три слова. Утром выйдешь к реке, вымойся в ней и иди к своим студентам. Дорога сама тебя доведет. Но говорю тебе еще раз: подумай. Потому что договор тот трудно будет разорвать. Дорогая за него плата, а красоты всего-то на двенадцать лет.
Как я шла и обнимала деревья, помню смутно. Так же плохо помню, как мазала себя землей, а точнее, грязью: дождь в ту ночь лил как из ведра. Потом наступил рассвет. Я увидела реку, вымылась в ней, отстирала платье, а когда вышла из реки, то забыла те три слова, будто кто-то смыл мне память.
Слышали, наверное, выражение: ноги сами привели? Так и я шла к деревне, словно за руку меня вели. Попроси меня вернуться к дедовой избушке, вряд ли я смогла бы объяснить, как туда дойти.
С этого дня я стала меняться. Лицо светлело, волосы пушились и кудрявились, грудь наливалась. Невзрачная фигурка подростка постепенно округлялась. Черты лица день ото дня облагораживались. Я сама с трудом узнавала себя.
Каждый день я слышала:
— Что с тобой, ты так похорошела! Ты влюбилась?
Все удивлялись. Когда я поехала на каникулы домой, мать меня спросила:
— Тебе кого? — Даже она меня не узнала!
Затем я вышла замуж за Андрея. Как это произошло? Очень просто. От парней не было отбоя, и Андрей за мной увивался. Вы скажете, что все это похоже на сказку? Но это еще не конец.
Так же неожиданно я стала терять привлекательность. К этому времени мы прожили с Андрюшей двенадцать лет. У нас уже были двое детей, хорошая квартира, машина, на работе не последнее место занимали.