11/22/63
Шрифт:
— Спасибо вам, — поблагодарил я его.
— Не за что. Мими и я провели много приятных вечеров в «Кэндлвуде». Иногда мы, уже в пижамах, просто смотрели телевизор, а потом шли спать, но это ничуть не хуже всего остального, когда достигаешь определенного возраста. — Он печально улыбнулся. — Или почти не хуже. Мы засыпали, слушая стрекот цикад. Иногда где-то выл койот, очень далеко, в шалфее. На луну, знаете ли. Они действительно это делают. Воют на луну.
Со стариковской медлительностью он достал носовой платок из заднего кармана и вытер щеки.
Я протянул ему руку, и Дек ее пожал.
— Вы ей нравились, хотя она не смогла
— Я не призрак, — ответил я. — Заверяю вас.
Он улыбнулся.
— Не призрак? Я в конце концов проверил ваши рекомендательные письма. Уже после того, как вы достаточно долго проработали замещающим учителем и так блестяще поставили пьесу. Из Сарасоты пришло подтверждение, а что касается остального… — Он покачал головой, продолжая улыбаться. — И ваш диплом из липового колледжа в Оклахоме.
Откашливаться смысла не было. Я бы все равно не смог произнести ни слова.
— И что это для меня значит, спросите вы? Не так чтобы много. В этой части мира случалось, что мужчина приезжал в город с несколькими книгами в переметных сумах, очками на носу и галстуком на шее, потом его нанимали директором школы, и он оставался в городе на двадцать лет. Причем случалось недавно. Вы чертовски хороший учитель. Дети это знают, я это знаю, и Мимс тоже знала. А для меня это главное.
— Эллен знает, что другие рекомендательные письма подделаны? — Эллен пока только исполняла обязанности директора, но после заседания школьного совета в январе избавлялась от приставки «и.о.». Других кандидатов не было.
— Нет, и не узнает. Во всяком случае, от меня. Я считаю, что ей не нужно этого знать. — Он поднялся. — Но есть человек, который должен знать правду о том, кто вы и откуда, и это известная нам дама-библиотекарь. Если у вас серьезные намерения. Они серьезные?
— Да, — ответил я, и Дек кивнул, словно одним этим словом я полностью удовлетворил его любопытство.
Если бы.
10
Благодаря Деку Симмонсу Сейди удалось выяснить, каково это — заниматься любовью после захода солнца. Когда я поинтересовался ее мнением, она ответила, что чудесно.
— Но еще больше мне нравится просыпаться утром рядом с тобой. Ты слышишь ветер?
Я слышал. Он завывал под карнизами.
— От этого звука в кровати становится только уютнее, да?
— Да.
— Я собираюсь тебе кое-что сказать. Надеюсь, мои слова не вызовут у тебя тревоги.
— Скажи мне.
— Кажется, я в тебя влюбилась. Может, это всего лишь секс, я слышала, люди допускают такую ошибку, принимая одно за другое, но я так не думаю.
— Сейди?
— Да? — Она пыталась улыбнуться, но выглядела испуганной.
— Я тоже люблю тебя. И тут нет места ни «может», ни ошибке.
— Слава Богу. — И она придвинулась ближе.
11
В наш второй приезд в «Кэндлвуд бунгалос» Сейди нашла в себе силы поговорить о Джонни Клейтоне.
— Только потуши свет, — попросила она.
Я выполнил ее просьбу. Рассказывая, она выкурила три сигареты. В конце горько плакала, возможно, не от боли, а от стыда. Для большинства из нас проще согласиться с тем, что ошибался, чем признать собственную глупость. Но назвать ее глупой не поворачивался
— Но мне это всегда причиняло боль. Ты понимаешь?
Джон Клейтон происходил из обычной верующей семьи, безо всяких признаков безумия. Приятный в общении, здравомыслящий, симпатичный. Он не обладал очень уж развитым чувством юмора (если точнее, оно, по существу, отсутствовало), но обожал Сейди. Ее родители обожали его. Клер Данхилл души в нем не чаяла. И разумеется, он возвышался над Сейди, даже когда она надевала туфли с каблуками. Очень важный момент, если тебя долгие годы дразнят каланчей.
— Что могло встревожить меня до свадьбы, так это его маниакальная аккуратность и чистоплотность. Все книги стояли у него в алфавитном порядке, и он очень расстраивался, если я их перекладывала. Нервничал, если книгу снимали с полки. Чувствовалось, как он внутренне напрягался. Брился трижды в день и постоянно мыл руки. Если кто-то пожимал ему руку, он находил предлог, чтобы как можно скорее отлучиться в ванную и помыть ее.
— Плюс одежда, сочетаемая по цвету, — вставил я. — И на нем, и в гардеробной, и горе тому, кто что-то там переложит. Он и в кладовке расставлял все по алфавиту? Иногда вставал ночью, чтобы посмотреть, выключены ли газовые конфорки и заперты ли двери?
Она повернулась ко мне. В темноте ее глаза широко раскрылись от изумления. Кровать уютно скрипнула, ветер завывал, чуть дребезжало плохо закрепленное оконное стекло.
— Откуда ты знаешь?
— Это синдром. Обсессивно-компульсивное расстройство, сокращенно ОКР. Говард… — Я замолчал, фамилия Хьюз [121] не слетела с моих губ. Может, ОКР у него еще не развилось. А если и развилось, люди об этом скорее всего не знали. — Этим страдал один мой давний знакомый, Говард Темпл. Не важно. Он причинял тебе боль, Сейди?
121
Американский промышленник-предприниматель, инженер, пионер и новатор американской авиации, режиссер, кинопродюсер, а также один из самых богатых людей в мире.
— Физическую — нет, кулаки в ход не пускал. Однажды дал пощечину, и это все. Но боль можно причинить и другими способами, верно?
— Да.
— Я ни с кем не могла об этом поговорить. Точно не с матерью. Знаешь, что она мне посоветовала в день свадьбы? Прочитать половину молитвы до, а половину во время, и все будет хорошо. «Во время» — самый близкий синоним полового акта, который она заставила себя произнести вслух. Я попыталась поговорить об этом с моей подругой Рути, но только раз. Дело было после занятий, и она помогала мне прибраться в библиотеке. «Все, что происходит за дверью спальни, меня не касается», — отрезала она. Я замолчала, потому что, если честно, и не хотела говорить об этом. Очень стыдилась.