11/22/63
Шрифт:
— Ты это говоришь уже добрых десять лет, — улыбнулся Фрэнк-младший.
— Спасибо, и так хорошо, — ответил я. — Я здесь по делам. Закрываю сделку по покупке недвижимости в… Сабаттусе? Думаю, да. Вы знаете этот город?
— Всего лишь всю жизнь. — Аничетти Один-Ноль выпустил дым через ноздри, пристально всмотрелся в меня. — Далеко же вам пришлось ехать, чтобы закрыть сделку.
Я ответил улыбкой, призванной означать: «Если бы вы знали то, что знаю я». Должно быть, смысл до него дошел, потому что он мне подмигнул. Опять звякнул колокольчик: вошли покупательницы фруктов. Часы с надписью «ВЫПЕЙ БОДРЯЩЕГО КОФЕ» показывали двенадцать двадцать восемь.
— Скажите, а туалета у вас, случаем, нет?
— К сожалению, нет, — ответил Фрэнк-старший. — Все собираемся соорудить, но летом мы слишком заняты, а зимой никогда нет денег на переделку.
— Вы можете пойти к Титу, это за углом, — посоветовал Фрэнк-младший. Он закладывал мороженое в металлический цилиндр, собираясь приготовить себе молочный коктейль. В прошлый раз этого не было, и я с тревогой подумал о так называемом «эффекте бабочки». Подумал, что наблюдаю, как бабочка расправляет крылья у меня на глазах. Мы изменяли мир. По мелочам, не поддающимся измерению, но да, мы его изменяли.
— Мистер?
— Извини. Вырубился.
На его лице отразилось удивление. Потом он рассмеялся.
— Никогда такого не слышал, но звучит здорово! — Сие означало, что он повторит это слово, если вдруг потеряет ход мыслей. И оно вольется в сверкающую реку американского сленга не в семидесятых или восьмидесятых, а намного раньше. Но не преждевременно, потому что в этом потоке времени оно появилось точно по сценарию.
— «Тит Шеврон» за углом направо, — пояснил Аничетти-старший. — Если вам… э… срочно, можете воспользоваться нашей ванной наверху.
— Нет, все нормально. — И хотя я уже смотрел на настенные часы, теперь бросил пристальный взгляд на наручные, «Булову» с крутым металлическим браслетом от «Шпайдела». Хорошо, что Аничетти не могли видеть циферблат: я забыл перевести время. — Но мне пора. Дела. Даже если очень повезет, сегодня их не закончить. Не подскажете хороший мотель?
— Вы имеете в виду гостиницу для автомобилистов? — переспросил Аничетти-старший. Загасил окурок в одной из пепельниц с надписью «ВКУСА „ВИНСТОН“ ЛУЧШЕ НЕТ», рядком стоявших на прилавке.
— Да. — На этот раз улыбка получилась совсем глупой, да и кишки вновь напомнили о себе. Не найди я в самом скором времени решения этой проблемы, как бы не пришлось звонить 911. — В Висконсине мы называем их мотелями.
— Что ж, я бы предложил «Тамарак мотор корт», в пяти милях отсюда по сто девяносто шестой дороге в сторону Льюистона. Рядом с автокинотеатром.
— Спасибо за подсказку. — Я поднялся.
— Пустяки. А если захотите подстричься перед вашими встречами, попробуйте «Парикмахерскую Баумера». Он знает свое дело.
— Спасибо. Еще одна хорошая подсказка.
— Подсказки бесплатно, рутбир — за американские деньги. Приятного пребывания в Мэне, мистер Амберсон. Фрэнки? Допивай молочный коктейль и возвращайся в школу.
— Будь уверен, папа. — Теперь мне подмигнул Фрэнк-младший.
— Фрэнк? — пронзительно воскликнула одна из женщин. — Эти апельсины свежие?
— Свежие, как твоя улыбка, Леона, — ответил Аничетти-старший, и женщины захихикали. Только не подумайте, что я ехидничаю. Именно захихикали.
Я прошел мимо
— Дамы.
Звякнул колокольчик, и я шагнул в мир, который существовал до моего рождения. На этот раз, вместо того чтобы пересечь улицу и направиться ко двору, в котором находилась «кроличья нора», я углубился в него. На другой стороне улицы алкаш в длинном черном пальто отчаянно жестикулировал, стоя перед продавцом в белой тунике. Карточка, которой он размахивал, из желтой стала оранжевой, но в остальном он следовал сценарию.
Я решил, что это добрый знак.
3
Заправочная станция «Тит Шеврон» располагалась за супермаркетом «Ред энд уайт», где Эл снова и снова покупал продукты для своей закусочной. Согласно ценнику в витрине, лобстеры стоили шестьдесят девять центов за фунт. Напротив супермаркета, на том месте, где в две тысячи одиннадцатом году был пустырь, стоял большущий темно-бордовый сарай с широко раскрытыми воротами и выставленной на продажу всевозможной подержанной мебелью. Преобладали детские кроватки, кресла-качалки и мягкие кресла типа «папа отдыхает». Над воротами висела вывеска с названием магазина: «ВЕСЕЛЫЙ БЕЛЫЙ СЛОН». Рекламный щит, поставленный так, чтобы попасться на глаза ехавшим по дороге на Льюистон, смело заявлял: «ЕСЛИ У НАС ЭТОГО НЕТ, ЗНАЧИТ, ВАМ ЭТО НЕ НУЖНО». В одном из кресел-качалок сидел мужчина — как я предположил, владелец магазина. Он курил трубку и смотрел на меня через дорогу. В майке и мешковатых коричневых брюках, с козлиной бородкой, которую я счел проявлением храбрости на этом конкретном островке в потоке времени. Его волосы, зачесанные назад и смазанные каким-то маслом, курчавились на шее. Он напомнил мне о старом рок-н-ролльном видео: Джерри Ли Льюис прыгает на пианино и поет «Большие шары огня». Вероятно, хозяин «Веселого белого слона» пользовался репутацией городского битника.
Я склонил голову. Он едва заметно кивнул в ответ, продолжая дымить трубкой.
На «Шеврон» (обычный бензин — девятнадцать целых девять десятых цента за галлон, высокооктановый — на цент дороже) коротко стриженный мужчина в синем комбинезоне занимался поднятым пикапом — как я догадался, принадлежавшим Аничетти.
— Мистер Тит?
Он оглянулся.
— Да?
— Мистер Аничетти сказал, что я могу воспользоваться вашим туалетом.
— Ключ на внутренней стороне входной двери. — Две-е-йи.
— Спасибо.
Ключ висел на кольце с деревянной пластинкой с надписью «МУЖЧИНЫ». Тут же имелся и второй ключ, с надписью «ДЕВУШКИ». Увидь это моя бывшая, взбеленилась бы, не без злорадства подумал я.
В чистеньком туалете сильно пахло табачным дымом. Рядом с унитазом стояла пепельница-урна. Судя по количеству окурков, очень многие посетители этой чистенькой комнаты совмещали приятное с полезным.
Выйдя из туалета, я увидел пару десятков подержанных автомобилей, стоявших на небольшой площадке, которая примыкала к заправочной станции. Легкий ветерок колыхал над ними разноцветные флаги. В 2011-м эти тачки стоили бы тысячи долларов — классика, ни больше ни меньше, — а тут их отдавали за семьдесят пять, максимум сто баксов. За чуть ли не новенький «кэдди» просили восемьсот. Вывеска над будкой, в которой сидела милая девчушка с конским хвостом, жевавшая жвачку и не отрывавшая глаз от «Фотоплея», гласила: «ВСЕ ЭТИ АВТОМОБИЛИ НА ХОДУ И С ГАРАНТИЕЙ БИЛЛА ТИТА. МЫ ОБСЛУЖИВАЕМ ТО, ЧТО ПРОДАЕМ!»