11/22/63
Шрифт:
— ЛЬВЫ!
— Кто сегодня выиграет?
— ЛЬВЫ! — Учитывая счет первого тайма, сомневаться в этом не приходилось.
— Дайте нам послушать, как вы ревете!
Мы заревели, как и требовала традиция, поворачивая голову сначала налево, потом направо. Сейди проделала все с особенным энтузиазмом, рупором приложив руки ко рту, ее конский хвост метался от одного плеча к другому.
А потом пришел черед приветствия Джима. В прежние три года — да, наш мистер Ладью занял позицию куотербека еще девятиклассником — оно звучало очень просто. Девушки из группы поддержки кричали что-то вроде: «Давайте послушаем нашу львиную
На каждого «ДЖИМА» девушки группы поддержки отвечали первым слогом фамилии куотербека, звонко и мелодично. Новинка, конечно, но не слишком сложная, так что на трибунах быстро ее освоили. Сейди кричала вместе со всеми, пока не осознала, что не слышит моего голоса. Действительно, я стоял, разинув рот.
— Джордж? Что с тобой?
Я не мог ответить. Собственно, едва ее слышал. Потому что вдруг вернулся в Лисбон-Фоллс. Только что прошел через «кроличью нору». Только что прошел вдоль стены сушильного сарая и нырнул под цепь. Готовился к встрече с Желтой Карточкой. Только из Желтой Карточки он стал Оранжевой. Не должно тебя здесь быть, сказал он тогда. Ты кто? Что ты здесь делаешь? А когда я начал спрашивать, не пытался ли он обратиться в АА со своей маленькой проблемой, он меня оборвал, рявкнув…
— Джордж? — Теперь в ее голосе слышалась не только озабоченность, но и тревога. — Что случилось? Что не так?
Болельщики с энтузиазмом осваивали двойное приветствие. Девушки из группы поддержки выкрикивали: «ДЖИМ!» — а трибуны тут же откликались дружным: «ЛА!»
Отвали, Джимла! — вот что рявкнул Желтая Карточка, ставший Оранжевой (хотя еще и не Черной), и именно «джимлой» сейчас перебрасывались девушки группы поддержки и две с половиной тысячи болельщиков.
— ДЖИМЛА! ДЖИМЛА! ДЖИМЛА!
Сейди схватила меня за руку, дернула.
— Говори со мной, мистер! Говори со мной, потому что я начинаю бояться.
Я повернулся к ней и выжал из себя улыбку. Она далась мне нелегко, будьте уверены.
— Боюсь, острая нехватка сахара. Пойду за колой.
— Ты не грохнешься в обморок? Я могу отвести тебя в медпункт. Если…
— Я в порядке, — ответил я, а потом, не думая о том, что делаю, поцеловал ее в кончик носа. Какой-то парнишка закричал:
— Так держать, мистер А!
Вместо того чтобы рассердиться, Сейди дернула носом, как кролик, потом улыбнулась.
— Тогда уходи отсюда, пока не погубил мою репутацию. И принеси мне чили-дог. Сыра побольше.
— Да, мэм.
Прошлое стремится к гармонии с собой, это я уже понимал. Но что это означало? Я не знал, а потому волновался. На бетонной дорожке, ведущей к буфету, скандирование звучало еще громче, и мне уже хотелось прижать ладони к ушам, чтобы заглушить его.
— ДЖИМЛА! ДЖИМЛА! ДЖИМЛА!
Часть IV
Сейди и генерал
Глава 14
1
Вечер памяти провели в конце первого дня нового учебного года, и если оценивать результат по количеству мокрых носовых платков, то мы с Сейди добились оглушительного успеха. Я уверен, вечер позволил облегчить душу ученикам
Пока произносились речи, большинство учителей еще держалось. Но Майк, с чувством продекламировав тридцать первую главу Притчей Соломоновых, пронял и самых крепких, а добила их жалостливая музыка «Вестсайдской истории» во время слайд-шоу. Особенно забавным показался мне тренер Борман. С текущими по красным щекам слезами, с рыданиями, сотрясавшими массивную грудь, футбольный гуру Денхолма очень уж напоминал мне второго по популярности мультяшного утенка, Малыша Хьюи.
Я шепотом поделился своим наблюдением с Сейди. Мы в этот момент стояли у большого экрана, на котором сменяли друг друга образы миз Мими. Сейди тоже плакала, но ей пришлось уйти со сцены за кулисы, потому что смех сначала вступил в борьбу со слезами, а потом сокрушил их. Укрывшись в темноте, она с упреком посмотрела на меня… и показала мне палец. Я решил, что заслуживаю его. Задался вопросом: неужели миз Мими по-прежнему думала бы, что мы с Сейди отлично поладим?
Решил, что скорее да, чем нет.
Для осенней постановки я выбрал «Двенадцать разгневанных мужчин» [109] , «позабыв» проинформировать агентство «Самюэль Френч» [110] о намерении назвать нашу версию спектакля «Присяжные», чтобы отдать несколько ролей девушкам. Отбор актеров я собирался проводить в конце октября, а репетиции начать тринадцатого ноября, после завершения регулярного футбольного первенства. Винса Ноулса я прочил на роль сомневающегося присяжного № 8, которого в фильме сыграл Генри Фонда, а для Майка Кослоу зарезервировал, как мне представлялось, лучшую роль — прущего напролом, наезжающего на других присяжного № 3.
109
Пьеса американского драматурга Реджинальда Роуза.
110
Американская компания, которая продает тексты пьес и представляет авторов.
Но я уже начал готовиться к более важному шоу, в сравнении с которым дело Фрэнка Даннинга выглядело легким водевилем. Назовите его «Джейк и Ли в Далласе». Если бы все прошло хорошо, получилась бы трагедия в одном действии. Мне следовало подготовиться к тому, чтобы вовремя выйти на сцену, а это означало, что пришла пора браться за дело.
2
Шестого октября «Львы Денхолма» выиграли пятую игру, сделав еще один шаг к сезону без поражений, который будет посвящен Винсу Ноулсу, парнишке, сыгравшему Джорджа в моей инсценировке романа «О мышах и людях» и не получившего шанса сыграть в сценической редакции пьесы «Двенадцать разгневанных мужчин», но об этом позже. Все началось в трехдневный уик-энд, потому что на понедельник пришелся День Колумба.
Я поехал в Даллас. Большинство магазинов работало, и моей первой остановкой стал ломбард на Гринвилл-авеню. Недомерку, стоявшему за прилавком, я сказал, что мне нужно самое дешевое обручальное кольцо. Из ломбарда я вышел с восьмибаксовым золотым (по крайней мере блестел он как золотой) ободком на безымянном пальце левой руки. Потом поехал в центр города, на Нижнюю главную улицу, где находился магазинчик, который я отыскал в «Желтых страницах Далласа». Назывался он «Сателлитная электроника Молчаливого Майка». Там меня встретил невысокий подтянутый мужчина в очках с роговой оправой и со значком-пуговицей на жилетке, надпись на котором больше соответствовала будущему: «НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ».