11 интимных вопросов. Секс большого города
Шрифт:
Ее ответ меня обескуражил:
— Да я не из-за денег. Я просто выходных боюсь. Мне обязательно их нужно занять чем-то и чтобы повод был из дома выйти. Понимаешь, в будни мне некогда думать о всяких глупостях, работы слишком много, и людей вокруг — тоже. А в выходные я остаюсь одна — у друзей семьи и дети, и как-то слишком очевидным становится мое одиночество. И такая тоска нападает, знаешь…
Знаю. Никого не хочется видеть, и при этом ты словно задыхаешься от одиночества. Кажется, ты никому не нужна, тебя никто не любит. Потому что если бы любили и помнили, то позвонили бы и спросили: «Как твои дела? Не одиноко ли тебе? Не грустно ли?»
Но сама ты не звонишь, потому
Но сейчас мне не до телевизора. Через пятнадцать минут мы встречаемся с доктором Курпатовым. Я предложила Андрею увидеться в «Сёгуне» — там вкусно и народу немного. К тому же у меня VIP-карта. Мне ее вручили, когда мы как-то приехали сюда ужинать с другом.
Я сказала тогда: «Из всех японских ресторанов мы выбрали именно ваш. Наверное, мы заслуживаем какого-нибудь подарка?» Может быть, менеджер и удивился моей рассудительности, но подарил красивую золотую карту. А мы честно выполняем обещание: регулярно заглядываем в этот ресторан и приводим сюда друзей.
Я выбираю столик у окна. Интересно, кто-нибудь любит сидеть в центре зала? Не здесь, а вообще, в любом кафе или ресторане? Кстати, я заметила: если Андрей приходит на встречу раньше меня, то садится за тот столик, который обычно выбираю и я. Неудивительно: у нас хороший вкус и правильное представление об уюте. Хотя Курпатов вряд ли похвалит меня за такое обобщение. Хорошо, уточню: в моем понимании — правильное.
Курпатов появляется через минуту. Как всегда, сумка через плечо, доброжелательная улыбка, слегка усталый взгляд. А разговор с доктором на этот раз начинается с небольшой вводной лекции.
— Давай разделим одиночество как психологическое состояние и реальное одиночество, когда человека запирают в камере и держат одного, — Андрей с ходу предлагает внести ясность в предстоящий диалог. — Человек, лишенный общения, постепенно теряет рассудок и в поисках собеседника начинает разговаривать с тараканами. Вот это одиночество.
Причем он также сойдет с ума, если у него длительное время не будет возможности остаться в одиночестве. Я участвовал в подобных научных экспериментах Министерства обороны. Через месяц из шести мужчин, запертых в замкнутом пространстве, кто-нибудь съезжает с катушек, а остальные близки к сумасшествию. Без одиночества, Шекия, тоже плохо.
Случаются ситуации, когда чувство одиночества вызвано объективными факторами, которые делают это страдание фактическим. Например, человек ограничен в передвижениях из-за серьезной болезни или потерял родителей, любимого человека. Наконец, в тех случаях, когда твоими друзьями были друзья твоего супруга или возлюбленного, теперь он ушел, и друзья перестали с тобой общаться.
Во всех остальных случаях одиночество — это самый великий миф.
…
В этот момент нам принесли мисо-суп. Очень кстати: мне нужно подумать над словами Андрея и понять,
— Подожди, ты что же, хочешь сказать, что люди не должны чувствовать себя одинокими, если они здоровы и никто не умер?
— Да нет, я хочу, чтобы мы говорили именно о чувствах, а не об одиночестве. Вот когда у тебя возникает это чувство, тебе достаточно, чтобы рядом просто появился другой человек? И ты перестанешь ощущать себя одинокой?
— Нет, конечно. Я в таком состоянии вообще мало кого хочу видеть.
— В том-то и дело! В этом состоянии мы нуждаемся не просто в общении, а в определенном общении, не просто в людях, а в определенных людях или определенном человеке (пусть даже мы его еще не знаем).
Иными словами, мы ищем не людей, а некие ощущения, которых нам недостает. А просто появление вокруг тебя неких людей только усугубит твое одиночество: «Никто меня не понимает. Я никому не нужна. Меня никто не любит». Недаром этот синдром — синдром больших густонаселенных городов.
Таким образом, чувство одиночества — это потребность не в людях как таковых, а в определенного рода отношениях, в определенных внутренних ощущениях. Ты хочешь чувствовать, что ты кому-то понастоящему нужна, что тебя любят — искренне, заинтересованно, что кому-то небезразлично, что с тобой происходит, как ты живешь, о чем думаешь, что тебя тревожит. Нужен человек, который не формально, а по-честному старается тебя ободрить, поддержать, понимает тебя. И знаешь, и это еще не все. Допустим, есть такой человек. Мужчина даже. Но ты его не любишь. Он тебя — да, а ты его — нет. Причем и ты это знаешь, и он это знает. Но он не оставляет попыток — и навязывается, навязывается, навязывается. А ты и не знаешь уже, куда тебе от него деться, как от него отделаться. Ну спасет он тебя от одиночества?.. Ух, что-то сильно я в этом сомневаюсь. Напротив. А ведь он — и любит, и понимает, и дорожит, и пушинки с тебя готов сдувать…
— Ну да. Все так и есть.
— А если так, то от чего мучается наша страдалица? От одиночества? Если появление в поле ее зрения людей не спасает ее от этого чувства, то это не проблема одиночества. Совершенно! Вот была бы ты Робинзоном Крузо — «двадцать лет без права переписки»… Да там любой человекоподобный субъект — счастье! А тут — нет же! Ты выбираешь, и коли не то — нос воротишь. Хорошенькое одиночество, скажу я тебе!
Вот и получается, что за словом «одиночество» скрывается совершенно другая штука, которую нам бы следовало выловить, выпороть и выставить на всеобщее обозрение…
— Господи, да что ж это за «штука» такая?..
— Поставил доктор в тупик Шекию Абдуллаеву. Ну, о'кей, — смеется Курпатов. — Слушай тогда… Чего мы добиваемся, рассказывая самим себе и всем вокруг о своем одиночестве? Мы пытаемся убедить всю эту благородную общественность в том, что мы такие бедные, такие несчастные, такие сирые и убогие — «люди мы не местные, к вам обращаемся, помогите чем можете», что нам просто до зарезу нужно, чтобы к нам наконец пришел сильный и могучий добрый дядя и взял, понимаешь, нас, как эту Каштанку, в цирк. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино…»