11 сентября и другие рассказы
Шрифт:
— Тогда повторим.
— Нет, не надо, я больше не буду.
— Конечно, не будешь, иначе я тебя по стенке размажу. А за что ты его избил?
— Не помню.
Полковник опять начал натирать ему уши.
— Стойте, стойте, я спросил, как зовут его отца, а он не хотел отвечать.
— По-твоему это является достаточной причиной?
— Нет.
— Никак нет, товарищ полковник, — сказал Павел Иванович, — и рапортовать нужно стоя по стойке «смирно», — он сгрёб волосы Щукина, поднял его и поставил перед собой, — ну!
— Никак нет, товарищ полковник.
— Вольно, — сказал Королёв, отпуская второгодника.
Щукин молчал, он с трудом подавлял желание заплакать от боли и унижения.
— Я к тебе обращаюсь.
— Да, — ответил Щукин глухо.
— Не «да», а «так точно, товарищ, полковник».
— Так точно, товарищ полковник.
— Смотри у меня, сукин выкормыш, — сказал Павел Иванович и, показав ему кулак, вышел из класса.
С болью и горечью он провожал семью своей дочери в Израиль. Сразу же после этого его отправили на пенсию и он изнывал от ничегонеделания. Он стал по два раза в неделю ходить в парилку, увеличил время и интенсивность ежедневной зарядки, часами просиживал перед телевизором, но ничего не помогало. Несколько раз он приходил на кафедру и бывшие коллеги встречали его радостно, но уделяли ему ровно столько времени, сколько отводилось на перерыв между лекциями, поэтому, когда ему кто-то посоветовал купить компьютер, он ухватился за эту идею и принялся изучать интернет. Новая техника давалась ему нелегко, но с помощью своего соседа Коли Почивайло, он всё-таки освоил её и вскоре свободно гулял по интернету. Там можно было найти много интересного и он с удовольствием читал анализы наиболее значительных военных операций современной истории и интервью с выдающимися военачальниками. Полковник удивлялся, как часто их мысли совпадали с его собственными. Мир не становился спокойнее, но вместо боевых действий одна из противоборствующих сторон теперь использовала захват заложников и убийство мирных жителей. Королёв считал, что бороться с террористами надо всеми доступными средствами и был вполне согласен с генералом Шварцкопфом, когда на вопрос считает ли он виновными людей, сочувствующих террористам, бывший начальник Американского генерального штаба ответил:
— Решать степень их виновности — прерогатива Господа Бога, наша задача доставить их к нему.
Но всё-таки компьютер и интернет были не его стихией. Его большие, сильные руки значительно быстрее управлялись с валами и шестерёнками, чем с кибордом и иногда одним ударом он нажимал сразу две соседние клавиши. Это каждый раз раздражало его и однажды, чтобы отвлечься от постоянного сидения перед компьютером, он поехал на дачу. Он купил её, когда у Тамары родился первый ребёнок и она проводила там почти всё лето. Огромный кирпичный дом был построен очень добротно, но всё-таки нуждался в капитальном ремонте. Раньше до этого ни у кого не доходили руки. Теперь же у полковника появилось много свободного времени. Он перевёз вещи и вместе с женой поселился на даче. Она не возражала. После отъезда дочери ей вообще было всё равно, где жить и что делать. В деревне она стала заниматься приусадебным участком, а Павел Иванович обсуждал со специалистами планировку дома, закупал материалы и аккуратно укладывал их в сарае. Работал он с раннего утра до позднего вечера и к концу дня так уставал, что через неделю перестал даже делать зарядку.
Впервые в жизни он сознательно
Павел Иванович работал на даче целый год и когда следующей весной к нему случайно зашёл дизайнер по интерьеру, он был поражён. Внимательно осмотрев все комнаты, он сказал, что скоро должен получить заказ у одного нового русского на отделку дома и если Павел Иванович хочет подработать, то рекомендация ему обеспечена. Полковнику была приятна эта похвала. Он обещал подумать, но им уже овладевала тоска. Также как и его жена, он скучал без дочери и внуков. Даже о зяте он вспоминал с теплотой.
Тамара звонила им по два раза в неделю. Она рассказывала про детей, про новых знакомых, про то где они бывают и что видят. Она звала родителей к себе, если не насовсем, то, по крайней мере, в гости. Они ведь уже пенсионеры, время у них есть и они могут позволить себе попутешествовать, а здесь есть что посмотреть. Экскурсоводы тут самые лучшие, многие окончили Московский и Ленинградский университеты. Слушать их одно удовольствие, хотя некоторые теперь также горячо ратуют за религию, как ещё совсем недавно её осуждали.
— А как ты к ней относишься? — спросил Павел Иванович.
— Я уже прошла гиюр.
— Значит, ты нас и за родителей не считаешь?
— Ну, что ты, папа, я всё равно осталась твоей дочерью. Приезжай и ты сам в этом убедишься.
— Что я там делать буду… груши околачивать?
— Если тебе ещё есть чем, то будешь околачивать апельсины, здесь их гораздо больше.
— Я необрезанный, мне в вашем государстве не позволят.
— Ничего, я в раввинате возьму для тебя специальное разрешение.
— Скажи, что мы твоего отца здесь в генералы произведём, — услышал он в трубке Гришин голос, — будет командовать штрафбатом из двух несовершеннолетних преступников. Им необходима твёрдая рука, вот пусть и покажет свои способности.
— Ты слышал? — спросила Тамара.
У полковника ком подступил к горлу, он закашлял, сделал длинную паузу и ровным голосом ответил:
— Да, слышал.
— Так ты приедешь?
— Я подумаю.
— Тут и думать нечего. Ты же сам знаешь, как мама переживает. Она только и мечтает о том, чтобы внуков увидеть.
Вера Алексеевна действительно таяла на глазах. Он очень жалел её особенно, когда она после звонков дочери уходила к себе, а потом появлялась с красными от слёз глазами. Раньше его жена выглядела гораздо моложе своих лет и чтобы подчеркнуть это, полковник специально называл её старухой, однако после отъезда дочери она сильно сдала, у неё появилось много седых волос и Павел Иванович стал обращаться к ней по имени. Он часто говорил, что ни за что не уедет из России и Вера Алексеевна даже не пыталась его уговаривать. Когда он положил трубку, она посмотрела на него и после долгой паузы спросила: