11 встреч. Интервью с современниками
Шрифт:
Потом неожиданно меня вызывают Сорокин и Клименко и говорят, что получены разведданные, по которым противник знает обо мне, дано указание захватить меня. То есть мне надо немедленно покинуть Афганистан. На второй день я уже был в Ташкенте. Вернулся в Москву, поехал отдыхать с женой в подмосковный санаторий, через три дня звонок. Звонит маршал Советского Союза Ахромеев: «Ну как отдыхается?» – «Нормально, товарищ маршал!» – «Вы не могли бы подъехать?» Что значит «не могли бы», я – военный. Я говорю: «Я сейчас выезжаю!» Он говорит: «Тогда я высылаю машину!»
И я поехал
– Были сложные случаи?
– Конечно. Иду я Паншерским ущельем, остановили меня, подвели к главарю банды, а здесь река течет, берег ее, мостик, рядом – афганские пленные. Человек десять-пятнадцать. Они сидят, берег крутой, высота метра четыре. Я объясняюсь как глухонемой. В это время из банды подошли к пленным, взяли одного за руку, подвели к берегу, и главарь банды в упор расстрелял его из автомата. Потом следующего подвели. Так всех и расстреляли у меня на глазах.
– Ахмад-Шах Масуда видели?
– Я получил от Ахмад-Шаха Масуда два письма. Это был талантливейший командир. Интересные письма. До своего первого выступления против государственной власти он же побывал в Палестине, и оттуда он перенял некоторые приемы борьбы. У меня есть от него два письма, в которых он обрисовывал ситуацию. Я отвечал ему, происходил негласный обмен мнениями. Я отвечал ему исправно. Я уважал этого безмерно храброго человека. Достойного врага тоже надо уважать. Он заслуживал этого.
– А были забавные случаи?
– Забавные? Ну, они же потом выглядят как забавные, а когда они на самом деле происходит, тогда просто пот прошибает.
Вот однажды было что. У меня был и сейчас есть маленький Коран, но это полный Коран, мелким типографским шрифтом сделанный, он помещен в металлическую коробочку с откидной крышкой. Как-то в нашем журнале я увидел фотографию Гундаревой. Я очень уважал и любил эту актрису, и надо было быть идиотом Цаголовым, чтобы так поступить: я вырезал ее фотографию и положил в Коран.
И всегда с собой носил. В одном месте надо было на Коране поклясться. Я был в банде, а они знали, что у меня есть этот Коран. А это очень старый, древний Коран. И они попросили: достаньте ваш Коран. И я достал Коран. Когда я откинул крышку и увидел фотографию, я понял, что это конец, разорвут. Коран и женщина – это конец. И тут я вспомнил, что, передавая Коран, надо его поцеловать трижды. Я поднес его для поцелуя к губам и, пока целовал… съел Гундареву. Когда я оттуда окончательно приехал, встретился с Гундаревой и сказал ей: «Слушай, ты меня один раз чуть не погубила!» Я на этой встрече был со своей женой, а она – с мужем, и она мне говорит: «А что такое?» И я рассказал ей эту историю, о том, как я ее съел. Она хохотала от души. Хорошая была женщина и актриса чудесная.
А потом я приехал в бронетанковую Академию, из нее меня закинули в Южную Осетию, где
И там был один грузин, который был в нашей разведке там, в Афганистане, а тут он уже командовал грузинскими войсками, которые атаковали Южную Осетию. Я написал ему записку: «Ну неужели ты забыл Афганистан? Давай встретимся и поговорим, договоримся, решим все!» А он ответил: «Я очень хорошо тебя помню, я готов тебя обнять, но я теперь не могу».
Больше я не посылал ему записок.
Я слушал Кима Македоновича и думал о том, что, если бы ему за каждое его дело давали по Герою Советского Союза, наверное, и этого было бы мало.
Он вышел меня проводить.
– Ты мне обязательно пришли интервью, чтобы я посмотрел, потому что хочу сохранить свою стилистику, – сказал он мне на прощанье.
И я обещал прислать ему это интервью.
2
Борис Всеволодович Гайдар, начальник Военно-медицинской академии, профессор, академик РАМН, лауреат Госпремии РФ, заслуженный деятель науки РФ, генерал-лейтенант медицинской службы.
Получить интервью у начальника Военно-медицинской академии, профессора и генерал-лейтенанта Бориса Всеволодовича Гайдара мне помог его бывший подчиненный Александр Анатольевич Вагин – нейрохирург высшей категории из 1-го военно-медицинского клинического госпиталя.
Мы встретились у здания Академии, на углу, и было заметно, что Вагин нервничает. Мы опаздывали, торопились и даже сначала заблудились в бесконечных коридорах. Было видно, что он волнуется не только из-за того, что мы опаздываем, а и потому, что переживает: как все начнется, как пойдет, как нас встретят, понравимся мы сразу или сразу не понравимся.
Мне про Гайдара говорили разное. Говорили, что он жесткий и ни с кем не церемонится, что подчиненные его боятся, что человека он может уничтожить просто взглядом.
После довольно долгой беготни по коридорам мы наконец попадаем в парадную часть Академии, где все просторно, и вот мы уже у его кабинета, в предбаннике. Там сидит секретарь. Она по селектору называет наши имена с отчествами – нас просят подождать – у Гайдара кто-то в кабинете есть.
А вот и наша очередь, входим.
Гайдар поднимается из-за стола и идет навстречу. Он высокий, костистый, седой. Одет он в гражданское, хоть на службе и генерал.
Генералы обычно предпочитают свое, генеральское – блестящее, золотое, а раз тут не так, значит, знания человек ценит выше погон – редкость, мне это нравится.
И еще мне нравится то, что его бывший подчиненный Александр Вагин сразу же попадает к нему в объятия – это о многом говорит. Прежде всего о том, что человеческие отношения тут на первом месте.
Мне достается крепкое рукопожатие – Гайдар хирург, у них крепкие руки.
Он говорит, что давно хотел со мной познакомиться. Мы садимся, я прошу его рассказать о себе.