12-15

Ремез Анна Александровна

— Ты чего? — спросила бабушка.

Полина пожала плечами. Разговаривать не хотелось. Она включила перемотку пленки на фотоаппарате, и на катушку стали наматываться жаркие дни свободы и безделья — Полина на фоне плюща в обнимку с Шариком,

виды Храма Христа-Спасителя, пара диванных портретов вместе с тетей Зиной и дядей Геной, оранжевый закат над городом У., тот снимок у монумента, где Полина радуется общесту Вована и Коляна, улыбка Ирины, печальные глаза рыжей коровы Лариски, её вежливый теленок, обрыв на реке в Лбищенске, Колины ноги, торчащие из-под «Оки», и дюжина салатно-водочных заседаний: фотоаппарат иногда оказывался в руках у Бори и тети Зины.

— Садись ко мне, я тебе что-то расскажу, — сказала бабушка.

Полина нехотя пересела.

— Когда я была молодая, ну, еще до того, как с дедушкой познакомилась, у меня был молодой человек. Да, да, что ты так удивленно смотришь? Звали его Лёва. Мы с ним встречались два месяца. Нет, конечно, ничего у нас не было, в моё время не то, что сейчас, встретились — и сразу спать вместе, нет, мы просто гуляли, ходили на свидания, он меня на мотоцикле катал. Ну вот, однажды я его ждала на перекрёстке, на нашем месте. Он был очень пунктуальный молодой человек, никогда не опаздывал. А в этот раз все нет и нет его. Что, думаю, такое? Полюша, мало было в жизни дней, когда я не вспоминала тот перекресток,

и как я там стояла, и сердилась на него, а потом начала беспокоиться. Когда прошло сорок минут, я пошла к его дому, и пока шла, уже чувствовала, что никогда больше его не увижу. Он ехал ко мне, что-то случилось с тормозами — и разбился насмерть. Я позавчера случайно на улице встретила его сестру. Прошло столько лет, а я все равно ее узнала. У нее дома до сих пор висит фотография — мы с Левой стоим, взявшись за руки, а сзади мотоцикл. И вот я часто думаю, что если бы он жив остался, ни мамы твоей, ни тебя, мое золото, у меня бы не было. Так что ничуть я не жалею, что так жизнь сложилась. Только Левочку жаль. Ему ведь было всего девятнадцать.

— Бабуля, — прошептала пораженная Полина, — бабулечка, как же ты пережила это?

— А вот так и пережила, милая моя. Все ведь проходит. Сегодня так больно, что не прикоснутся, а через год — уже затянулось. Время-то и впрямь лечит.

Дверь отодвинулась, в купе вошли стройная женщина в льняном костюме, и парень лет семнадцати с длинными волосами, собранными в хвост.

— Чай, горячий чай! — послышался из коридора голос проводницы.

— Полина, иди скажи, чтобы нам принесли, — велела бабушка.

— Сидите, пожалуйста, я схожу, — сказал парень и улыбнулся Полине.

конец