12 ступенек на эшафот

Кейтель Вильгельм

Гаха появился ровно в полночь в сопровождении министра иностранных дел Франтишека Хвалковского и чехословацкого посланника в Берлине Войтеха Мастны. Гитлер принимал депутацию в рабочем кабинете в здании новой рейхсканцелярии в окружении свиты. Вермахт представляли Герман Геринг и я. Гаха начал издалека: в астматическом стиле он долго и нудно перечислял свои заслуги перед австрийской короной, потом плавно перешел к описанию своей деятельности на юридическом поприще — и опять я был не в состоянии постичь потаенный смысл премилой «салонной беседы» перед лицом грозящей его государству катастрофы. Адольф Гитлер прервал неспешный ход его мыслей и предложил перейти к насущным политическим проблемам, учитывая всю сложность

политического момента. Всем предложили удалиться — если я не ошибаюсь, в кабинете остались чехи, фон Риббентроп и начальник личного штаба рейхсминистра иностранных дел Вальтер Хевел в качестве секретаря. Фюрер просил не беспокоить его какое—то время, тем не менее мне пришлось дважды прервать совещание: первый раз я передал ему донесение о том, что лейбштандарт без боя занял Витковице — Гитлер молча прочитал телефонограмму и удовлетворенно кивнул; второй — по предварительной договоренности я напомнил ему, что пора отдавать приказ о выступлении, если оно все—таки состоится. Гитлер посмотрел на часы и сказал: «Сейчас только 02.00. До 04.00 вы получите все необходимые распоряжения…»

Через некоторое время адъютант пригласил меня и Геринга в кабинет: господа государственные деятели стояли у письменного стола, а Гитлер внушал чешскому президенту, что нужно наконец определиться с решением. Кейтель подтвердит: войска уже на марше, ровно в 06.00 они пересекут границу. Только Гаха решает сейчас, прольется кровь или нет…

Гаха попросил об отсрочке: ему нужно связаться с правительством, проконсультироваться по телефону — Гитлер мог бы отдать приказ и остановить войска…

Гитлер отклонил предложение: связи нет, решение нужно принимать незамедлительно, технически невозможно остановить выдвижение войск к границе…

В разговор вмешался Геринг: с первыми лучами солнца над Прагой появятся армады немецких люфтваффе — неужели чехам не жалко их прекрасного города; нужно решать сейчас, упадут бомбы на мирные селения или нет…

Гаха сдался. Он ни в коем случае не хочет начать кровопролитие; нельзя ли ему незамедлительно связаться с командирами чешских гарнизонов и пограничных частей, чтобы категорически запретить им применять оружие…

Я вызвался составить текст радиограмм для срочной отправки в Прагу, штабы военных округов и главнокомандующим родами войск. Через некоторое время я передал документ Герингу, который сопроводил чешского президента в узел правительственной радиотелеграфной связи. Гитлер подписал приказ «О вступлении вермахта на сопредельную территорию» для срочной передачи в ОКХ. «Я разрешаю открывать огонь только в случае оказания вооруженного сопротивления», — добавил он напоследок.

Около 03.00 приказ фюрера был отправлен по инстанции. До завершения всех подготовительных мероприятий в распоряжении армии осталось не более трех часов. Признаюсь, у нас, солдат, как будто камень с души свалился. Мы с Браухичем были единодушны: удачное начало, возможно, действительно удастся обойтись без ненужного кровопролития. Доктор Морель обихаживал опустошенного и потрясенного до глубины души Гаха. [64] Мне было искренне жаль старого человека. Я подошел к нему и сказал: пусть он не сомневается, с немецкой стороны не будет произведено ни одного выстрела, соответствующие приказы уже отправлены в войска — всем нам остается надеяться на благоразумие чешских командиров. Тем временем министры составили проект межгосударственного соглашения, и Гаха отправился в рабочий кабинет фюрера.

64

Теодор Морель (1890–1948), дерматовенеролог, лечащий врач Адольфа Гитлера наряду с доктором Брандтом и доктором фон Хассельбахом.

После того как Браухич подписал все необходимые

приказы для генерального штаба сухопутных войск, я испросил разрешения отправиться домой, чтобы подготовиться к поездке на фронт — во второй половине дня с Ангальтского вокзала отправлялся спецпоезд фюрера. Я собирался взять с собой оберстлейтенанта Цайцлера из штаба оперативного руководства вермахта. Общее руководство операцией вторжения возлагалось на ОКХ, поэтому в обязанности Цайцлера вменялись получение донесений от соответствующих командных инстанций и своевременная передача их фюреру.

У самой границы мы пересели в автомобили и вместе с автоколонной сопровождения выехали в направлении на Прагу. Мы ехали медленно, то и дело обгоняя наступающую пехоту, вскоре наше продвижение окончательно застопорилось — все дороги, ведущие к чешской столице, были запружены маршевыми колоннами вермахта. Было по—зимнему холодно, на дорогах — снежные заносы и гололедица. Спешенные и в конном строю части с трудом продвигались по заснеженным дорогам, конные запряжки и артиллерия конной тяги безнадежно вязли в сугробах…

Только с наступлением сумерек мы оказались у ворот чешской столицы вместе с передовыми частями вермахта. Эскорт мотострелков сопроводил нас в Пражский Град, где была оборудована походная штаб—квартира фюрера. Мы ехали налегке и не запаслись провиантом: холодный ужин… купили по пути в ставку, в одной из местных бакалей — пражскую ветчину, булочки, масло, сыр, овощи и пильзенское пиво. Первый и последний раз в жизни я видел Адольфа Гитлера за столом со спиртным — он с удовольствием потягивал отменное пиво из хрустального бокала; все проголодались и нашли ужин великолепным…

16 марта около полудня Гитлер принимал депутацию чешских сановников с Гаха во главе, заверивших его в полной лояльности и абсолютной покорности, а вечером этого же дня мы пересекли Чехию и направились в Вену. Как и год тому назад, в марте 1938 г., австрийцы устроили нам восторженную встречу у гостиницы «Империал». В вестибюле я встретил барона фон Нейрата, прибывшего по приказу фюрера для вступления в должность «протектора Богемии и Моравии»; об этом я узнал из его собственных слов, и мне показалось, что он был скорее недоволен новым назначением, чем озадачен…

В Вену прибыла делегация вновь сформированного независимого правительства Словакии — президент Йозеф Тисо, министр внутренних дел Дуржанский, министр иностранных дел и военный министр Тука. Еще 15 марта Тисо направил фюреру прошение с просьбой взять Словацкое государство под свою защиту.

Гитлер распорядился, чтобы фон Риббентроп разработал со словаками проект договора «О статусе охранных зон», а я представлял немецкие вооруженные силы.

Около полуночи словаки, фон Риббентроп и я встретились в служебных помещениях резиденции имперского наместника в Вене. Гитлер собственноручно обозначил на штабной карте пограничные зоны на территории Словакии вдоль государственной границы — 20–25–километровые полосы вдоль обеих сторон долины Вага. Нам предстояло ввести войска и взять под охрану большой армейский полигон и современный подземный оружейный завод бывшего министерства обороны Чехословакии.

Мне стоило определенных трудов разъяснить господам членам правительства, почему исполнительная власть на территории взятых под охрану зон будет осуществляться не ими, а верховным главнокомандованием вермахта и уполномоченными им командующими оккупационными (экспедиционными) войсками; кроме того, в интересах защиты суверенитета Словакии в охранных зонах будут размещены контингенты сухопутной армии и люфтваффе. Переговоры проходили в обстановке скрытого недоверия со стороны словаков, нам удалось добиться положительного результата после долгих споров и только благодаря определенным усилиям доктора Тука, почитателя политических талантов Адольфа Гитлера, сумевшего развеять подозрительность своих коллег.