12 великих античных философов

Коллектив авторов

– Но если ты станешь, стоя на месте, ожидать пополнения, – возразил Кир, – стоящий против нас противник, опасаясь удара, не тронется с места. А занимающиеся грабежом воины врага тотчас же бросят свою добычу, как только увидят, что на них нападают.

Когда Кир это сказал, Астиаг подумал, что тот дает дельный совет. Удивляясь про себя уму и здравомыслию Кира, царь приказал своему сыну взять отряд всадников и атаковать противника, занятого грабежом. «Сам я, – добавил Астиаг, – двинусь в атаку против остальной части неприятельского войска, если они сделают попытку напасть на тебя, чтобы ее отвлечь».

Выполняя полученный приказ, Киаксар с отрядом отборных всадников,

сидевших на лучших конях, напал на противника. Кир, увидев, как они устремились на врага, тоже поскакал вперед. Скоро он оказался впереди всех, за ним следовал Киаксар, другие тоже старались не отставать.

Занятые грабежом враги, как только заметили их приближение, тотчас обратились в бегство, бросив добычу. Но группа всадников во главе с Киром отрезала им путь к отступлению. Захваченных в плен они убивали на месте. Во всех этих делах первым был Кир. Сумевших прорваться ассирийцев мидяне преследовали по пятам, не давая им убежать. Как благородная, но неопытная гончая бросается на кабана, так и Кир рвался вперед, стремясь уничтожить окруженных врагов и не думая ни о чем ином.

Враги заметили, в каком тяжелом положении оказалась часть их войска, и двинулись всей массой, чтобы привлечь к себе внимание мидян и помешать им преследовать отступающих. Но Кир и не подумал остановиться, а напротив, в упоении продолжал преследовать врага и, призывая к тому же своего дядю, обратил противника в беспорядочное бегство. Киаксар, стыдясь, может быть, своего отца, тоже следовал за Киром, стараясь от него не отставать. Все остальные мидийские воины были тоже увлечены преследованием, в том числе те, которые отнюдь на отличались особой храбростью перед лицом врага.

Когда Астиаг увидел, как безрассудно кинулись его воины преследовать врага, в то время как другое войско противника сомкнутым строем двинулось им навстречу, он испугался за сына и за Кира, как бы они, расстроив свои боевые порядки, не оказались лицом к лицу с готовым к бою врагом и не понесли урона. Поэтому он сразу повел войска на врага. Увидев наступающих мидян, воины противника остановились, выставив вперед копья и натянули луки, полагая, что и мидяне, подойдя на расстояние выстрела из лука, тоже встанут, как они обычно это и делали. Раньше, когда их войска сближались, всадники на полном скаку подъезжали к противнику и метали стрелы во врага до позднего вечера. Но теперь, когда враги увидели своих воинов бегущими в поисках спасения к месту, где стояли их основные силы, и как воины Кира их преследуют, а сам Астиаг со своими всадниками находится от них уже на расстоянии выстрела из лука, они подались назад и обратились в бегство. Мидяне стали их преследовать и многих захватили в плен. Всех, попадавших им в руки, они убивали, и людей, и лошадей, а падающих добивали. Они не прекращали преследования, пока не оказались вблизи от ассирийских пехотинцев. Там они остановились, опасаясь засады. После этого Астиаг повернул свое войско назад, всем сердцем радуясь победе, одержанной его конницей, и не зная даже, что и думать о Кире. Астиаг понимал, что победой обязан ему, но в то же время сознавал, что храбрость Кира граничила с безрассудствам. И даже тогда, когда войско направилось домой, Кир, отделившись от всех, стал объезжать поле сражения, рассматривая убитых. Посланные Астиагом придворные с трудом оторвали его от этого зрелища и привели к царю. Кир изо всех сил старался держаться за сопровождавшей его свитой, так как видел суровое лицо деда, строго смотревшего на него.

Вот что происходило у мидиян, и у всех на устах было имя Кира: его воспевали в песнях и прославляли в

речах. Астиаг, и прежде отличавший его, теперь и вовсе был им пленен. Отец Кира Камбис радовался, узнавая обо всем этом. Но, услышав, что Кир совершил подвиги, достойные зрелого мужа, он стал отзывать его для выполнения обязанностей, возлагавшихся на всех персов. Как говорят, и сам Кир заявил тогда, что хочет уехать, чтобы не навлечь на себя недовольство отца и не заслужить порицания со стороны властей.

Астиаг признал необходимым отпустить Кира. Дав ему коней, каких только Кир захотел взять, и еще много другого, – он ведь возлагал на Кира большие надежды и любил его, уверенный, что Кир станет мужем, полезным для друзей и грозным для врагов, – Астиаг отослал его домой.

Отбывающего на родину Кира провожали все – дети, сверстники, взрослые мужи, старики и сам Астиаг верхом на коне. Говорят, что все они, возвращаясь домой, не могли удержаться от слез. Говорят также, будто Кир сильно плакал при отъезде, и что многие из тех подарков, которые дал ему Астиаг, он раздал своим сверстникам. Даже мидийский наряд, который на нем был, он снял с себя и отдал тому, кого более всего любил. При этом добавляют, что все, кто получил от Кира подарки, отнесли их к Астиагу, а тот вновь отправил их к Киру. Но Кир отослал их мидянам и велел передать деду следующее:

– Если ты хочешь, дедушка, чтобы я вновь приехал к тебе и никого не стыдился в Мидии, пусть подарки останутся у тех, кого я одарил. Услышав эти слова, Астиаг поступил так, как просил его Кир.

Рассказывают также (если позволено будет здесь вспомнить об одной любовной истории), что, когда Кир уезжал и расставался со своими родственниками, они, прощаясь, целовали его в уста по – персидскому обычаю. [989] И поныне еще персы поступают таким же образом. Какой-то мидянин, [990] благородный и красивый, до безумия влюбленный в Кира за его красоту, долго стоял поодаль. Увидев, как родственники целуют Кира, он отошел в сторону. Когда все остальные ушли, он подошел к Киру и спросил его:

– А меня, Кир, ты не признаешь своим родственником?

– А что, – отвечал Кир, – ты тоже мой родич?

– Разумеется, – отвечал тот.

– Потому-то ты так пристально вглядывался в меня, – сказал Кир. – Мне кажется, я не раз замечал, как ты смотрел на меня подобным образом.

– Я все время хотел подойти к тебе, но, клянусь богами, все стеснялся.

– Тебе не надо было стесняться, раз ты мне родственник. Произнеся эти слова, Кир подошел к нему и поцеловал его. Получив этот поцелуй, мидянин спросил:

– Разве у персов тоже существует обычай целовать родственников?

– Разумеется, – отвечал Кир, – особенно при встречах после разлуки, или же при расставании, когда они куда-нибудь уезжают.

– Тогда, пожалуй, тебе придется еще раз поцеловать меня. Я ведь тоже уезжаю, как ты сам видишь.

Кир поцеловал его еще раз, попрощался и уехал. Но не успел он отъехать на сколько-нибудь значительное расстояние, как этот мидянин догнал его на взмыленном коне. Увидев его, Кир спросил:

– Ты, наверно, забыл мне что-то сообщить?

– Нет, клянусь Зевсом, – отвечал тот, – но я встретился с тобой после разлуки!

– Но, родич, после весьма недолгой разлуки!

– Почему же недолгой? – возразил мидянин. – Разве ты не знаешь, что и мгновение кажется мне необыкновенно долгим, если я не вижу тебя, такого красавца!

Кир, плакавший до этого, рассмеялся и сказал мидянину, чтобы тот возвращался и сохранял бодрость духа. Он, Кир, вскоре вернется и тогда мидянин сможет вновь увидеть его, и не раз, если только захочет.