12 великих античных философов
Шрифт:
– А, как ты думаешь, ты уже застанешь там ассирийца?
– Наверняка; ведь он будет спешить покончить с походом, пока, по расчетам, ты будешь еще далеко.
– Ну а я, – спросил тогда Кир, – на какой день я смог бы добраться до туда со своим войском? На это Гадат сказал:
– У тебя, господин, уже большое войско, и ты не сможешь дойти до моего дома меньше чем за шесть или семь дней.
– Тогда, – сказал Кир, – отправляйся как можно скорее, а я двинусь за тобой со всей возможной поспешностью.
Итак, Гадат отправился в путь, а Кир созвал к себе всех предводителей союзных отрядов – их было уже много и они казались людьми вполне достойными – и сказал, обращаясь к ним, так:
– Союзные воины, Гадат оказал нам, по общему мнению, великую услугу, и сделал он это раньше, чем мы ему сделали хоть что-то хорошее. Теперь же, как сообщают, ассирийский царь намерен вторгнуться в его страну, во-первых, из-за вполне понятного желания покарать его за тот великий ущерб, который, как он считает, ему причинил Гадат, а, во-вторых, вероятно, также из убеждения, что если подданные его за свое отпадение к нам не будут им наказаны, а за свою верность ему будут гибнуть под нашими ударами, то очень скоро никто, по всей видимости, не захочет оставаться в союзе с ним. Поэтому, воины, я полагаю, мы совершим теперь прекрасный
Вот что сказал Кир. А все присутствующие горячо одобрили его речь и согласились с его предложением.
– В таком случае, – распорядился Кир, – коль скоро и вам по душе такой план действий, давайте оставим при вьючных животных и повозках тех из наших людей, которые более всего пригодны, чтобы сопровождать обоз. Поставим над ними начальником и дадим им в вожатые Гобрия, ибо он знает дорогу, да и в других отношениях вполне надежен. Сами же мы на лучших конях и с лучшими людьми пойдем вперед, взяв с собой провизии на три дня: чем легче и чем неприхотливее будет наш багаж, тем с большим удовольствием в последующие дни мы будем завтракать, ужинать и ложиться спать. Теперь, – продолжал он, – о порядке, каким мы будем следовать. В авангарде ты, Хрисант, поведешь воинов, облаченных в панцири. Дорога здесь ровная и широкая; ты поставишь всех таксиархов впереди, а каждый таксис пусть идет следом, цепочкой по одному человеку. В таком сомкнутом строю мы сможем идти самым скорым и безопасным образом. Я именно потому велю идти во главе колонны воинам, одетым в панцири, что эта часть войска самая тяжеловесная. Если во главе колонны будет идти отряд воинов, двигающийся медленнее остальных, то, естественно, все другие, более подвижные, будут легко поспевать за ним, а когда ночью возглавляет движение самая быстрая часть, то ничуть не удивительно, что походная колонна разрывается, так как авангард убегает вперед. [1092] Вслед за ними, – продолжал Кир, – ты, Артабаз, поведешь пер сидских пельтастов и лучников; [1093] затем ты, мидянин Андамий, – мидийскую пехоту; затем ты, Эмбас, – армянскую пехоту; после ты, Артух, – гирканцев; за ними ты, Фамбрад, – пехоту саков; и, наконец, ты, Датам, – кадусиев. Пусть и эти тоже все поставят в первой линии таксиархов, справа от своих колонн пусть поместят пельтастов, а слева – лучников; при таком порядке движения воины эти будут в большей боевой готовности. За пехотинцами пусть следуют обозные слуги всех отрядов. Их начальники должны следить за тем, чтобы они укладывали весь багаж до того, как лечь спать, а рано утром со своими тюками занимали в строю отведенное им место и следовали за воинами в должном порядке. За обозными слугами перс Мадат поведет персидских всадников, и тоже поставит сотников впереди, а каждый сотник пусть ведет свой таксис, построенный в цепочку по одному, как и у начальников пехоты. За ними мидянин Рамбак поведет в таком же порядке своих всадников, а за ними ты, Тигран, – свою конницу. А дальше все остальные начальники конницы, каждый с теми воинами, которых он привел к нам. Затем пойдете вы, саки. А в самом конце пусть идут кадусии, которые последними и пришли к нам. Ты, Алкевн, их предводитель, следи отныне за всеми идущими сзади и не позволяй никому отстать от твоих всадников. Все следите за тем, чтобы совершать движение в полной тишине – и, вы, командиры, и все вообще рассудительные воины. Ведь ночью все приходится воспринимать и замечать скорее ушами, чем глазами, и беспорядок ночью может возникнуть гораздо больший и труднее исправимый, чем днем. Вот почему надо строго хранить молчание и держаться своего места в строю. Когда вам придется выступать ночью, ночные стражи следует назначать насколько можно краткими и частыми, чтобы длительная бессонница от несения караула никому не вредила на походе. [1094] Когда надо будет выступать в поход, надлежит подавать сигнал рожком. Тогда все вы, захватив необходимое, направляйтесь по пути, ведущему к Вавилону, причем каждый воин в походной колонне должен побуждать позади стоящего поспешать за ним.
После этого все отправились по своим палаткам, и, расходясь, делились друг с другом впечатлениями о том, как безошибочно при распределении поручений Кир называл по имени всех, кому отдавал приказания.
А Кир поступал так совершенно намеренно, ибо ему казалось весьма странным, если ремесленники будут знать – каждый в своей отрасли – названия орудий труда, и врач – названия всех инструментов и лекарств, которыми он пользуется, а полководец окажется столь глупым, что не будет знать имена своих командиров, [1095] которыми ему приходится пользоваться как своего рода инструментами, хочет ли он что-либо захватить, или охранить, или ободрить людей, или напугать их. Равным образом, когда ему хотелось кого-либо отличить, ему казалось наиболее правильным обращаться к такому человеку по имени. По его мнению, уверенность воинов в том, что они известны своему полководцу, заставляет их чаще искать случая отличиться у него на глазах и побуждает с большим рвением избегать позорных поступков. Он считал также совершенно нелепым, если полководец, желая дать какое-либо распоряжение, будет приказывать так, как это делают у себя дома некоторые из господ: «Пусть кто-нибудь сходит за водой» или «Пусть кто-нибудь нарубит дров» [1096] По его убеждению, при таких приказаниях все только смотрят друг на друга, но никто не берется выполнять распоряжение, все виновны, но никто не стыдится и не боится из-за того, что каждый одинаково виновен вместе со многими. Вот по этим-то причинам он и назьвал по имени всех, кому отдавал какое-либо приказание.
Такого мнения придерживался Кир о форме отдачи приказаний. Между тем воины поужинали, выставили караулы и, уложив необходимый багаж, легли спать. Когда наступила полночь, был дан сигнал рожком. Сказав Хрисанту, что он будет поджидать остальных на дороге впереди войска, Кир двинулся вперед вместе со своими гиперетами. Немногим позже появился Хрисант во главе воинов, одетых
Нам осталось упомянуть еще об одном распоряжении Кира во время ночного марша: он выслал впереди всего войска небольшое число легковооруженных пеших воинов, которые должны были идти, не теряя из виду Хрисанта и поддерживая с ним связь; вслушиваясь во все и все замечая, они должны были докладывать Хрисанту о том, что представлялось важным. У них был свой командующий, в обязанности которого входило поддерживать порядок среди своих воинов и докладывать обо всем, заслуживающем внимания, не докучая, однако, пустяковыми сообщениями.
В таком порядке он шел всю ночь. Когда же наступил день, он оставил конницу кадусиев позади, при их пехоте, которая шла последней, дабы и пехота тоже не была лишена прикрытия конницы. А всем остальным всадникам он велел скакать вперед, откуда именно и ожидали врагов, чтобы в случае их появления идти навстречу и сражаться, имея наготове необходимую боевую силу, а если у врагов будет замечена попытка к бегству, – чтобы тут же со всей решимостью их преследовать. У Кира раз и навсегда было установлено, кому из всадников бросаться в погоню, а кому – оставаться возле него; но чтобы весь строй рассыпался – этого он никогда не допускал.
В таком порядке вел свое войско Кир. Сам он, однако, не оставался на одном месте, но, разъезжая и появляясь то там, то здесь, наблюдал и заботился обо всем необходимом для своих людей. Так шло вперед войско Кира.
Глава IV
В коннице Га дата был один сильный и влиятельный человек; как только он заметил, что господин его изменил ассирийскому царю, он тут же решил, что если с Гадатом случится какая-либо беда, то ему достанутся от ассирийцев все владения Гадата. Так вот, он посылает одного из преданных ему людей к ассирийскому царю и велит своему посланцу, если тот застанет ассирийское войско уже в области Гадата, передать царю ассирийцев, что стоит тому только устроить засаду, как он легко захватит Гадата со всем его отрядом. Он поручил также объяснить, что у Гадата войско ничтожное и что Кир его не сопровождает; он указал также путь, которым Гадат будет следовать. Одновременно, чтобы царь ему больше поверил, он передал приказ своим слугам сдать ассирийскому царю крепость, которой он владел в стране Гадата, со всеми собранными там запасами. Он заверил царя, что прибудет к нему сам, убив Гадата, если удастся, а если нет, то, по крайней мере, чтобы впредь сражаться на стороне ассирийца. Когда отряженный для этой цели гонец, скача во весь дух, прибыл к ассирийскому царю и объяснил, с каким поручением он явился, тот, выслушав, немедленно овладел крепостью и с большим числом всадников и колесниц устроил засаду в деревнях, тесно примыкающих друг к другу. Гадат, приблизившись к этим деревням, послал несколько всадников вперед на разведку. Когда ассирийский царь заметил приближение разведчиков, он приказал двум или трем колесницам и нескольким всадникам выйти из укрытия и удариться в бегство, как будто их было мало и они были напуганы. Разведчики, как только увидели это, стали их преследовать и ободряюще махали руками Гадату, так что и тот, введенный в заблуждение, тоже бросился преследовать врага изо всех сил. Когда ассирийцы решили, что Гадат попался, они выскочили из засады. Увидев их, воины Гадата обратились в бегство, а те, как и нужно было ожидать, стали их преследовать. В этот момент всадник, замысливший зло против Гадата, нанес ему удар; свалить Гадата ему не удалось, но он все же ранил его в плечо. Нанеся этот предательский удар, он стал отставать до тех пор, пока его не нагнали преследующие. Его узнали, и вот он уже с великим усердием нахлестывает коня и вместе с царем преследует Гадата.
Тут, конечно, многие из воинов Гадата, у которых лошади еле шли, были застигнуты ассирийцами, мчавшимися на свежих конях. Вообще всем уже приходилось плохо из-за того, что кони были изнурены походом, как вдруг всадники Гадата увидели Кира, подходившего со своим войском. Можно представить себе, с какой радостью, как будто после бури в надежную гавань, [1097] устремились они к нему. Кир поначалу удивился, а когда понял, в чем дело, то, покуда враги продолжали нестись вперед, он тоже повел свое войско навстречу, сохраняя полный порядок; когда же враги осознали происходящее и ударились в бегство, тут уже Кир велел начать преследование тем всадникам, кому было приказано это делать, а сам с остальными воинами следовал за ними таким образом, чтобы можно было оказать поддержку. Тут воины Кира захватывают колесницы ассирийцев, одни – пустые, так как возничие с них попадали при резком повороте или от иных причин, а другие – на ходу, когда всадники отрезали им путь к отступлению. Они убивают также множество вражеских воинов и среди них того, кто нанес удар Гадату. Что же касается пеших ассирийских воинов, которые в тот момент осаждали дворец Гадата, то одни из них нашли убежище в другой крепости, отложившейся от Гадата, а другие успели укрыться в одном из больших городов, принадлежавших ассирийскому царю; туда же бежал и сам царь с оставшимися у него всадниками и колесницами.
Добившись такого успеха, Кир вернулся в область Гадата. Отдав распоряжения тем, кому надлежало сторожить пленников, он тотчас отправился посмотреть, как чувствует себя Гадат после ранения. На пути его встречает сам Гадат, уже с перевязанной раной. Увидев его, Кир обрадовался и сказал:
– Я шел к тебе, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.
– А я, – воскликнул Гадат, – клянусь богами, шел, чтобы еще раз взглянуть на тебя и убедиться своими глазами, каков должен быть человек со столь прекрасной душой. Ведь ты, как я хорошо знаю, нисколько во мне не нуждаешься, и никогда не обещал мне такой поддержки, и я никогда не оказывал тебе никакой услуги. И все же из одного убеждения, что я принес какую-то пользу твоим друзьям, [1098] ты с великим усердием поспешил мне на помощь: предоставленный самому себе, я наверняка бы погиб, но благодаря тебе я спасся. Клянусь богами, Кир, если бы я оставался таким, каким я был рожден от природы, и мог иметь детей, не знаю, удалось бы мне заполучить для себя такого сына. Ведь я знаю, какими бывают иные сыновья; взять, к примеру, нынешнего царя ассирийцев, который своему отцу доставил гораздо больше огорчений, чем может причинить теперь тебе. Кир возразил на это: