12 великих трагедий, Чехов Антон Павлович

12 великих трагедий

на обложку

Чехов Антон Павлович

Шрифт:

И дуновенье бога вихрем мчит

Через ручьи вакханок и стремнины.

Вот господина моего они

Заметили на ели. По соседству

Утес нашли и камнями швырять

В него пошли; ветвями отбивался

Он, сколько мог. Там тирсы засвистали

По воздуху. Но в бедную мишень

1100 Не удалось попасть им, как ни бились:

Уж очень высоко тогда сидел

Беспомощный Пенфей на этой ели…

И вот они, набравши сучьев дуба,

Стараются (железа нет у них)

Ель отделить

от корней – все напрасно.

Попытку бросили и эту. Стала мать

Тут говорить: «Давайте станем кругом,

За дерево возьмемся – и авось

С вершины мы тогда достанем зверя,

Чтоб тайн священных он не разгласил».

Без счету рук за ель тут ухватились

1110 И вырвали с корнями… наверху

Сидевший падает на землю, испуская

Немолчно жалобы: он гибель увидал.

И вот всех прежде мать его, как жрица,

Бросается на жертву. Тут Пенфей

С волос срывает митру, чтоб признала

Свое дитя Агава и спасла

Несчастная; щеки касаясь с лаской,

Он говорит: «О мама, это я,

Пенфей, тобой рожденный с Эхионом.

1120 Ты пожалей меня и за ошибки

Свое дитя, родная, не губи!»

Но он молил напрасно: губы пеной

У ней покрылись, дико взор блуждал, —

И рассуждать была она не в силах:

Во власти Вакха вся тогда была.

Вот в обе руки левую берет

Злосчастного Пенфея руку, крепко

В бок уперлась и… вырвала с плечом —

Не силою, а божьим изволеньем.

Ино с другой напала стороны

1130 И мясо рвет. Явилась Автоноя.

За ней толпа. О боги, что за крик

Тут поднялся! Стонал Пенфей несчастный.

Пока дышал, и ликований женских

Носились клики. Руку тащит та,

А та ступню с сандалией, и тело

Рвут, обнажив, менады и кусками,

Как мячиком, безумные играют…

Разбросаны останки по скалам

Обрывистым, в глубокой чаще леса…

Где их сыскать? А голову его

1140 Победную Агава захватила

Обеими руками, и на тирс

Воткнула – головой считая львиной;

Трофей по Киферону пронесла,

И вот, покинувши сестер и хороводы,

Уж здесь она, по городу идет,

Гордясь, безумная, добычей злополучной,

И Вакха прославляет, что помог

В охоте, что ее венчал победой.

А всей-то и победы-только слезы.

Подальше от несчастной отойти,

Пока еще близ дома нет Агавы!

1150 Да, скромность и служение богам —

Вот лучшее что есть, и кто сумеет

Всю жизнь блюсти их свято, тот мудрец.

(Уходит в город.)

Исход

Явление двенадцатое

Пока на сцене никого нет, хор исполняет короткую плясовую песню.

Хор

Воспляшем

в честь Вакха – и слава ему!

Мы кликом восславим Пенфееву смерть.

Погиб Пенфей – отродье

Ужасное змеи:

Он женщиной оделся,

За посох тирс он принял

И с ним в Аид сошел.

Шел бык перед Пенфеем:

В беду его он вел…

1160 А вы, менады Фив,

Вы гимн свой, славы полный,

Победный гимн свели

На стоны и на слезы.

О славный поединок,

Где матери рука

Багрится кровью сына!

Но вот спешит к Пенфееву дворцу

Агава-мать – безумный взор блуждает…

Твой пир готов, о Эвий, Эвоэ!

Явление тринадцатое Агава является слева в сопровождении толпы вакханок. Она в вакхическом уборе, в митре и небриде, босая, а на тирсе у нее голова Пенфея, вся перепачканная в крови; она оглядывается во все стороны и, по-видимому, находится в сильнейшем возбуждении. Следуют строфа и антистрофа, образующие печальную песнь, так называемый коммос. Хор поделен на полухория; в строфе Агава переговаривается с одним парастатом (корифеем полухория), в антистрофе – с другим. Агава спешит и не договаривает. Она то и дело с улыбкой поглядывает на голову Пенфея, украшающую ее тирс.

Агава Строфа

Вакханки Азии!

Хор

Что ты зовешь меня?

Агава

Несем с Киферона

1170 Улов свой счастливый, трофей этот свежий,

Кисть плюща к чертогам.

Хор

Я вижу трофей твой: приди и ликуй!

Агава

Его без сетей изловила…