12-й Псалом сестры Литиции
Шрифт:
– Нет, – прилетело в ответ.
– Вуду?
– Нет.
– Гипноз.
– Нет
– Джедайская сила?
– Совсем дурак?
– Женская истерика?
Усмешка противника была болезненной.
Литиция почесала в затылке.
Год тренировок, и никакого результата.
Двери кабинета распахнулись, и появилась Аделаида, действующая королева Великобритании с ведром святой воды, елеем и толпой священников Ордена Святого Павла. С матушкой Авророй и Епископом Кентерберийским во главе.
Вильгельма IV забинтовали в цепи и возложили на ковер.
Мать настоятельница быстренько
Десяток голосов грянул разом единую песнь:
Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною;
Возьми щит и латы и восстань на помощь мне;
Этот псалом Литиция уже читала двенадцать раз. Но, как говорится, повторение – мать экзорцизма. Это к тому, что у этой женщины, в отличие от одного Преподобного в красном плаще, подбирать молитву с первого раза никогда не получалось.
Монашка перепроверила оковы на действующем короле Англии. Бедная страна, такого государственного переворота еще не было на ее памяти. Но он был благословлен Епископом Кентерберийским, а значит имел право совершиться.
Обнажи меч и прегради путь преследующим меня; скажи душе моей: "Я – спасение твое!"
Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей; да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие мне зло;
Тело изогнулось в попытке к бегству. Литиция была готова – несколько новых игл пронзили толстую кожу рук. Они вошли в тело почти полностью, слишком глубоко запрятались нервные окончания. Вильгельм IV коротко хохотнул и обмяк, только зрачки крутились, дикими пчелами. Они жалили ненавистью и презрением. Но монахиня стойко игнорировала страшный взгляд.
Да будут они, как прах пред лицом ветра, и Ангел Господень да прогоняет их;
Да будет путь их темен и скользок, и Ангел Господень да преследует их,
Ибо они без вины скрыли для меня яму – сеть свою, без вины выкопали ее для души моей.
Высокий зал Букингемского дворца затрясся. Тонкий хрусталь зазвенел, капелью разлетаясь по полу. Баснословно дорогая люстра под потолком закачалась, угрожая собравшимся представителям христианской церкви.
Одежда треснула и разорвалась, обнажая объемистые складки. Спина свергнутого короля была полна глаз. Десятки глазниц хлопали веками без ресниц, большие и совсем мелкие, они бесновались, метались и искали Литицию. Черные горизонтальные зрачки дергались, создавая видимость тысячи мелких насекомых, копошащихся в теле одержимого. Это были глаза демона, захватившего тело человека.
Литиция непроизвольно потерла руки, грудь, но не могла отвести взгляд. Пчелиные соты глазниц притягивали и пугали
Нет, это уже слишком противно.
Женщина остановилась, лишь почувствовав боль в руках. Она расчесала запястья до крови.
Да придет на него гибель неожиданная, и сеть его, которую он скрыл для меня, да уловит его самого; да впадет в нее на погибель .
А моя душа будет радоваться о Господе, будет веселиться о спасении от Него.
Монахи запели громче. Они переглядывались с опасением. Но не отступили, ни на шаг. Альфедж, молодой мракоборец, которого Литиция тренировала лично, снял с шеи распятие и повесил на одержимого. Из горла Вильгельма IV послышалось бульканье, полилась змея черной ртути. Стая глаз нашла Литицию, и демон потянулся спиной к ней.
Все кости мои скажут: "Господи! кто подобен Тебе, избавляющему слабого от сильного, бедного и нищего от грабителя его?"
Восстали на меня свидетели неправедные: чего я не знаю, о том допрашивают меня;
Воздают мне злом за добро, сиротством душе моей.
Я во время болезни их одевался во вретище, изнурял постом душу мою, и молитва моя возвращалась в недро мое.
Звякнула цепь.
Вильгельм IV переломал себе кости и вырывался в последней попытке убить ненавистную мстительницу. Влетел в неё спиной, вдавливаясь лысыми веками.
Литиция отшатнулась, отлепляя от себя белки глаз. Наблюдая, как тянутся белые жилы от ее одежды к спине бывшего короля.
– Умри! – он извернулся, схватил монашку и попытался свернуть ей шею.
Но вокруг женщины засветилось чистое божественное сияние. Альфедж благоговейно перекрестился.
Я поступал, как бы это был друг мой, брат мой; я ходил скорбный, с поникшею головою, как бы оплакивающий мать.
А когда я претыкался, они радовались и собирались; собирались ругатели против меня, не знаю за что, поносили и не переставали;
С лицемерными насмешниками скрежетали на меня зубами своими.
Она не прекратила молитву. Руки одержимого царапали светящуюся кожу. Но не могли причинить вреда. Он даже с места не мог ее сдвинуть. Король зарычал, его глаза неспособные перенести ее свет, переключились на другую цель.
Господи! долго ли будешь смотреть на это? Отведи душу мою от злодейств их, от львов – одинокую мою.