13 маньяков
Шрифт:
Выдохнул, сжал зубы так, что заболело в скулах. Всадил лезвие под кожу, еще глубже! Перехватило дыхание. А надо было вырезать. И вырезал! Медленно, резкими движениями, словно пилил по кругу – следил в зеркале, чтобы все ухватить, не оставить. Сразу подалась толчками на волю темная кровь, поплыла по пальцам, закапала на пол, размазалась по обнаженному телу. Боль усилилась, и сквозь зубы вырвался тонкий, предательский хрип. Руки задрожали. Глянул на Небесного, а тот, подавшись вперед, ступил носком ботинка на пол, а вторую ногу поджал.
И вот тут
– Красавец! Вот теперь, стало быть, верю. Смотрю и не налюбуюсь. Чист! Чист! – воскликнул Небесный, насытившись и растерев по губам кровавые капли и гаснущие искорки. – Если доживешь до утра – станешь другим человеком. Гарантирую.
И ведь стал…
Откашлявшись, Григорьев заметил, что Небесный человек сделался как будто прозрачным, но не таким, как бывают в фильмах призраки, а неуловимо – на грани сознания. Тело его перестало быть плотным, сделалось двухмерным, плоским. Небесный человек, кажется, даже немного воспарил над землей. Лунный свет прошил его рваными стежками в нескольких местах.
– А что делать в Геленджике? – спросил Григорьев сквозь кашель. – Кого чистить-то?
– Да ты не беспокойся, дружище. Завтра все увидишь. – Небесный прислонил указательный палец левой руки к краю поломанного козырька, улыбнулся и исчез.
Мир навалился привычной тишиной, и только где-то очень далеко затухающей волной лилась южная приморская музыка. Григорьев прижал руки к горлу, стараясь подавить кашель. Согнулся пополам и стоял так, в неудобной позе, несколько минут. Где-то на трассе задрожал автомобильный гул, осветил коротко фарами и поле, и Григорьева.
Заболело в боку, в том самом месте, где когда-то росла червоточина. Как болит у людей сломанная некогда нога перед началом грозы. Григорьев помассировал, выпрямился и, покашливая, заковылял обратно к автомобилю. На душе сделалось как-то чище и приятнее. Так тоже бывает перед кляксами.
3
И Небесный не обманул. С утра появились кляксы. Они распороли небо с двух сторон и потянулись вдоль горизонта туда, где у Черного моря раскинулся город Геленджик.
До Геленджика, к слову, ехали недолго. Нырнули сначала в карьер между двух вечнозеленых холмов, потом вынырнули, закружились кольцами невероятной дороги – и вот уже потянулась то справа, то слева голубая линия моря, извивалась, исчезала и появлялась вновь. Григорьев ловил взглядом этакую красоту, изгиб, где море сливалось с небом, и ощущал, как успокаивается в душе, как зарождается глубокое и правильное чувство. Все должно идти своим чередом.
Подул прохладный солоноватый ветерок, принесший с собой не только ощущение спелого, словно апельсин, лета, но и воспоминания, и ностальгию – ту самую, что терзала совсем недавно.
В город въехали со стороны автобусного вокзала, покружили немного и остановились
– А я хочу персиковый, – скривился Вовка. – Вишневый кислый! Можно мне персикового?
– Сходи, налей, – чуть устало кивнул Григорьев, а сам подумал: возраст. Скоро все пройдет и очистится.
После минувшей ночи вообще на многое стал смотреть спокойнее.
Пока Вовка стоял в очереди, Григорьев разрезал на множество мелких кусочков сочное жареное мясо и ел один кусочек за другим, старательно их разжевывая. Положил перед собой книгу, раскрыл на случайной странице. Книга подсказывала, кого искать. Никогда не ошибалась.
Но в этот раз прочитал что-то нелепое:
«На Город опустилась осень. За одну ночь его словно накрыли оранжевым одеялом. Осыпались листья. Голые ветки деревьев с мольбой смотрели на низкое серое небо. Мороз ударил в окна, покрыв их мелкими ледяными узорами. Ветер превратился из славного попутчика в колючего попрошайку, дергающего то за нос, то за щеки».
Пришел Вовка. Григорьев, нахмурившись, перелистнул несколько страниц, но снова наткнулся на описание городка, в котором происходило действие. Что-то про Церковь и тень от креста. Толковать можно было как угодно.
А может?..
– Возьми. – Григорьев протянул книгу Вовке. – Ты же выбираешь, что и как. День рождения, все дела.
– А что делать? – Вовка заинтересованно подтянул книгу к себе. Он читал ее дважды, но сам не выбирал никогда.
– Открой наугад страницу и прочитай строчку, которая прыгнет в глаза. Как блошка. Вслух прочитай.
– «У нее были рыжие волосы, кучерявые, разбросанные как попало по плечам», – прочитал Вовка, пытливо посмотрел на Григорьева. – Годится?
– Еще как. Дай-ка. – Григорьев взял книгу и, пока доедали, прочел несколько страниц, погрузился, вспомнил едва ли не по буковкам содержимое, запомнил то, что не успел запомнить раньше.
Портрет нарисовался отличный, ни прибавить, ни убавить. Осталось следить за кляксами да по сторонам. А там душа подскажет.
Допил второй стакан с компотом, потянулся за кошельком, высыпал на стол несколько купюр. На бензин хватает, а вот на ужин – не очень.
– Подождешь меня в машине? – спросил Григорьев.
Вовка лениво допивал персиковый сок через трубочку, упершись рукой в щеку и разглядывая потолок. На вопрос Григорьева лениво же кивнул и буркнул:
– Я допью и сразу в машину, хорошо?